Шрифт:
ВНЕ ВРЕМЕНИ (роман-сказка)
Шаг 1
Село Ариведерчи находится сразу за Косоедовкой – направо за кустами версты с две, не более. Туда при желании можно было бы проехать на электричке или на попутной машине хотя бы. Если своей нет. Но господин Пржевальский упрямо жил в своём 19 веке и для него было принципиально: добираться туда именно на лошади, а не абы как.
Лошадь Пржевальского – натура утончённая, нервная. Прислонясь спиной к придорожному тополю, как пастернаковский Гамлет к дверному косяку, она мечтала на цветок одуванчика,
И вдруг в легком дуновении ветра лошади господина Пржевальского нечаянно послышался волшебный запах пряных свежесрезанных луговых трав. Ветер усиливался. Ноздри кобылы затрепетали, следом затрепетали ушки, грива и всё остальное. Кобылу сносило. А вскоре и вовсе снесло. Её брюхо разбарабанило словно мыльный пузырь, «Меня надуло ветром!» - осенило лошадь, пребывавшую в непонятной эйфории. Говорить она не могла, но думать ей никто не запрещал. Трепеща, словно государственный флаг, надутая, она летела по воздуху – вперёд, вперёд - в страну луговых трав. Летела, кружила примерно на уровне крыши собора Парижской Богоматери. Не выше и не далее. Как на привязи.
Пржевальский удивился. Лошадь пропала, и не видно нигде. Он так и не догадался задрать голову и посмотреть в небо. Там бы он её сразу заметил. Хитрые косоедовские мужики-то заметили. Но не сказали. Потому что хитрые.
Господин зачем-то решил ощупать тополь, к которому только что прислонялась его лошадь. Тополь оказался жидким и сразу потёк, как обычно течет тушь для ресниц. Пржевальский заподозрил подвох и обернулся к косоедовским мужикам. Но их нигде не оказалось. Дорога в Ариведерчи была свободна. Она ласково обдала незадачливого прохожего густым облаком пыли, как бы маня за собой.
Но Пржевальский без лошади – не Пржевальский. С криком «я требую!» он топнул неизвестно кому ножкой и остался стоять на месте в то самое время, как вся местность вокруг него начала быстро передвигаться куда-то влево и вбок. Над головой Пржевальского небо клокотало лошадью, которая всё это видела и была изумлена не меньше хозяина. Хозяин на небо опять-таки не посмотрел, поскольку принял лошадиное клокотанье за приближающуюся грозу. И поднял воротник. Поскольку не любил ни дождей, ни сквозняков.
Оставим упрямого Пржевальского и перенесемся в Ариведерчи. По слухам, деревня была основана в конце 18 века беглыми итальянскими кастратами. Отчаянная попытка кастратов вернуться к обычной жизни. Попытка, обреченная на неуспех, поскольку размножаться кастраты не могли. Хотя и пытались. Но что это были за попытки! Смешно. Ни единого шанса. И вот, однажды, когда последний божественный тенор на селе умолк навсегда, во всей округе воцарилась долгожданная выстраданная землепашцами тишина. С той поры на селе не наблюдалось ни одного кастрата, а все были румяны и плодородны. Но откуда они взялись – эти самые все? Как они возникли в такой ситуации? Возникла молва о том, что, дескать, построена Ариведерчи на святом месте. А свято место пусто не бывает. Это известно всем.
Пржевальскому же, по тем же косоедовским слухам, дозарезу нужны были святые места, чтобы замолить один страшный грех. Именно поэтому он и волочил за собой всюду свою чёртову лошадь. Без неё отмолить свой жуткий грех ему совершенно не представлялось возможным. Каков же он был – сей ужас, порожденный Антоном Макаровичем Пржевальским в годы своей буйной географической юности? Думаете: кто-то знает? Никто не знает. Так что придется ждать его личного чистосердечного признания. «Не дождётесь!» - внезапно подумал Пржевальский, продолжая наблюдать за передвижением местности….
Шаг 2
Он поднял руку. И начался ветер.
Опустил её. И ветер прекратился.
Шагнул в воду. И вода застыла.
И пошел по ней. И вышел на берег.
И вода заплескалась опять.
И вошел в огонь. И огонь расступился.
И сказал слово. И было то, что сказал.
Ибо в чем усомнишься, того и не будет.
Но во что веришь, то и есть.
– Проще всего управлять тем, чего нет. Потому как: что бы ты ни сделал, всё равно всё исполнится, ведь этого же всё равно нет!
– Как же оно исполнится, если его нет?
– Легко! Его-то нет, но твоё желание-то есть. А значит, есть то, что можно желать. Раз этого желают. Поэтому всё, чего желают – существует.
– Бред какой-то.
– Нет, не бред. Ты можешь всё. Всё, что тебе угодно. Там , где нет ничего. Потому что там, где нет ничего, есть только твои желания. Незамутненные ничем иным. Ибо ничего иного нет.
Старенький профессор неизвестных наук Настарбинский привычно полемизировал с лаборантом Хорьковым в своем уютном небольшом кабинете. Уму-разуму учил Хорика неразумного, как его ласково звала невеста Дзелинда, рослая такая с нежной душой. Хорик ей доверял, а вот шефу своему не очень. Особенно в последнее время. Какой-то он стал не такой. Дядьку непонятного чокнутого разыскал где-то, и всё его о чем-то расспрашивал наедине.
Однажды Хорик собрался духом и робким голосом спросил про того незнакомца, профессор просиял глазами из-под очков, помолчал мечтательно и торжественно ответил, что это – Пржевальский. Не тот самый, а просто однофамилец. Но лошадь у него тоже была, не та самая, естественно, которую открыл знаменитый Пржевальский, а скромнее, чалая такая. Но, поскольку принадлежала она хозяину, то её по хозяину и называли – лошадью Пржевальского.
– Сударь! Подойдите-ка ко мне!
Хорьков насторожился, но подошёл
– А ударьте меня хорошенько! Бейте, не бойтес ь!
– За что? Вы заболели, профессор? Вам нехорошо?
Вдруг старичок Настарбинский набросился на лаборанта, пытаясь укусить вставной челюстью большой оттопыренный палец его левой руки. Хорик дико заорал с перепугу и судорожным инстинктивным движением правой руки проехался по настарбинскому темечку. После чего незамедлительно испытал настоящее нервное потрясение.