Вне запретов

Уотсон Р. С.

— Ты помнишь, каково это было — заниматься этим со мной? — задает Селеста вопрос.

Помню ли я? Я спрашиваю себя. Если честно, я не думаю, что помню. Прошло так много времени, и столько всего произошло с тех пор.

— Я… возможно, мне понадобится помощь, чтобы вспомнить. — уговариваю я ее продолжить.

— Ты не помнишь, как я толкала тебя на кровать требуя, чтобы ты поднял руки над головой, когда я проводила кончиками пальцев по твоему телу. Это вызывало такое сильное покалывание, что ты вздрагивал и извивался. Интенсивность

была почти невыносимой для тебя. Именно тогда я накрывал твой член ртом, и ты лежал совершенно неподвижно. За этим следовал глубокий стон. Каждый раз.

— Звучит интересно. — Я не знал что сказать. Наше с ней прошлое такое расплывчатое, и сейчас трудно многое вспомнить. Кажется, моя боль подавила эти воспоминания. Но она ведет себя так, будто она главная. Я лежал, притворяясь беспомощным ради ее удовольствия. Может быть, тогда я был другим? Может быть, я был более уязвим, но это уже не я. Эти черты характера умерли. Я прижимаю ее к дверце холодильника, кладу правую руку на холодильник, а левой обхватываю ее за горло. Теперь эта поза, подходящая для меня. — А теперь позволь мне заставить тебя кое-что почувствовать.

Она убирает мою руку со своего горла и тянет ее вниз.

— Мне не нравится это чувство.

— О, ладно, извини.

Я немного озадачен ее реакцией. Ей не нравится мое доминирование так, как это нравится Шивон. Она хочет быть властной, но со мней это не сработает.

Селеста видит это по моему лицу.

— Что-то не так?

Я не отвечаю, потому что все еще пытаюсь разобраться. Мог ли я действительно быть таким человеком — подчиненным? Уверен, что запомнил бы что-то настолько невероятное. Возможно, именно она выявила во мне эту доминирующую сторону.

— Грейсон, что у тебя на уме?

Я пытаюсь успокоиться и собраться с мыслями. И тут меня осеняет.

— Селеста, — выдавливаю я из себя первое слово.

— Да?

— Ты думаешь, между нами все будет так, как раньше?

Мне нужно знать, о чем она думает. Ожидает ли она мужчину, который будет покорен ей.

На ее лице появляется потерянное выражение.

— Э-э-э, ну, я имею в виду, я надеюсь, что так и будет, по крайней мере, со временем. Я пойму, если отношения не будут такими, как мы надеемся.

Она сказала, на как мы надеемся, подразумевая, что мы с ней на одной волне и надеемся на одно и тоже.

— За кого ты меня принимаешь?

— Малыш… — отвечает она более высоким голосом, выглядя обеспокоенной. — Конечно, ты мой Грейсон. Мужчина моей мечты, в которого я безумно влюблена.

— В том-то и дело. Я не такой! — Слова вырываются у меня сами собой.

Что я только что сказал? Я сам удивился, сказав это. Но, поразмыслив, я на самом деле не так уж удивлен. В глубине души я лелеял эти чувства, ни с кем их не обсуждая.

— Мы боролись за себя, ну за тех «нас», которые были в прошлом. И, честно говоря, я не думаю, что «мы» еще существуем.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что я изменился. Я больше не тот парень. Тот, кого ты хочешь помнить. Я должен

сказать тебе, что после всего, что случилось с нами шесть лет назад, мое сердце и моя душа были разбиты вдребезги, и мне пришлось заново выстраивать свою жизнь. Восстановить того, кем я был, но люди не остаются прежними. И я превратился в того, кого прежний я, скорее всего, возненавидел бы.

— Все в порядке. Я все еще хочу любить тебя и быть рядом с тобой. С этого момента я хочу расти вместе с тобой. Я выбрала тебя, Грейсон. Неважно, каким другим человеком ты себя сейчас называешь. Я хочу этого.

Я отворачиваюсь и кладу руки на кухонную стойку.

— Просто не думаю, что это правильно. У тебя всегда будут другие ожидания, чем у меня. И эта обида, которую я пытался игнорировать, скорее всего, останется навсегда.

Я на мгновение задумываюсь. Погружаясь в себя, ищу эту боль. Я помню ту боль, которую так долго терпел, но сейчас мне трудно ее найти. Ее больше нет? С тех пор как к Селесте вернулась память, использую ли я свои старые воспоминания о боли для того, чтобы испытывать настоящее чувство? Все это время я не испытывала боли и даже не осознавала этого.

— И когда же в моей жизни произошло что-то позитивное? — случайно произношу это вслух.

— Я не понимаю, на что ты намекаешь.

— Я был счастлив и не испытывал боли уже некоторое время. И это только по одной причине. Шивон вернула радость и любовь в мою жизнь. Когда я перестраивал свою жизнь, она перестраивалась вместе с ней. Мы с Шивон росли вместе, в то время как ты и я отдалялись друг от друга. А потом, когда ты появилась, я почувствовал, что чем-то обязан тебе. Теперь я понимаю, что это был не второй шанс, который я должен был тебе; это было завершение, в котором я нуждался. Это было нам нужно. Наши жизни официально разошлись, и я не думаю, что мы сможем вернуться к этому.

— Пожалуйста, не делай этого, Грейсон, — умоляет Селеста.

Это так тяжело для меня. Это действительно больно — говорить кому-то, что он тебе больше не нужен. Особенно когда смотришь в глаза и видишь какую боль это причиняет. Но я должен это сделать. Коротко, мило и прямолинейно — это лучший способ, несмотря на то, насколько это болезненно. Обманывать и давать ложную надежду, на мой взгляд, гораздо хуже.

— Я делаю свой выбор, основываясь на многих факторах. И как бы я ни пытался убедить себя, что у нас снова есть реальный шанс, теперь я вижу, что мой разум просто пытался убедить меня в этом. Потому что я чувствовал, что это моя обязанность — быть рядом с тобой.

— Ты не несешь за меня ответственность, — отвечает Селеста раздраженным тоном, в то время как ее глаза наполняются слезами. — И ты не пытался убедить себя в этом. Ты всегда испытывал эти чувства ко мне. Вот почему ты отказался от Шивон ради меня.

— Я не бросал ее! Но я не могу смириться с тем фактом, что моя жизнь теперь где-то в другом месте. Мое счастье и любовь выросли и изменились точно так же, как вырос и изменился я сам.

— Так ты хочешь сказать, что больше не любишь меня?