Внебрачная дочь продюсера
Шрифт:
…Детективам открыла Вера Петровна Брагина. Она выглядела настоящей старухой, в глухом черном платье и огромных солнцезащитных очках (несмотря на полузадернутые шторы и пасмурный день). И если вчера Леся считала самым несчастным человеком на земле себя (когда ее неправедно заточили в тюрьму), то теперь она остро поняла, что несчастней человека, чем эта женщина, в одночасье потерявшая мужа и двоих сыновей, – нет и быть не может. Было жестоко сейчас разговаривать с ней, но еще большей жестокостью представлялось скрыть имя убийцы и оставить ее горе не отмщенным.
– Прошу.
Вера
– Мы установили убийцу, – с места в карьер бросился Ник.
– Но у нас практически нет улик, – перебила его Леся, – поэтому вы должны помочь нам…
– И кое-что откровенно рассказать, – докончил Кривошеев.
– Спрашивайте, – хрипло сказала вдова. – Ради того, чтобы изобличить… – судорожный вздох, – убийцу, я готова на все…
– Для того чтобы объяснить происходящее, – участливо начал детектив, – мы с вами должны вернуться к событиям без малого двадцатипятилетней давности. Вы помните, в начальную пору работы вашего мужа в МИДе вы дружили семьями с одним из его коллег по фамилии Куприянов?..
– Помню, – нахмурилась вдова. – А при чем здесь это?
Не отвечая на ее вопрос, Ник продолжил:
– А помните ли вы, что Куприянов с супругой должны были отправиться в длительную загранкомандировку в Африку, однако их сняли прямо с парижского рейса, в аэропорту, за попытку провоза в багаже антисоветской пропаганды – и вместо них в Анголу поехали вы с супругом?..
– Да, такое было… – согласилась Брагина. – Но какое отношение…
Детектив не дал ей закончить:
– А вам никогда не приходило в голову, почему в багаже Куприяновых вдруг оказалась антисоветчина?
– Я догадывалась, – тихо сказала вдова.
– Значит, вы знаете, что ваш покойный супруг, – снова атаковал ее детектив (Леся во все глаза смотрела на него и задавала себе вопрос, сможет ли она в случае необходимости быть столь же психологически безжалостной, и отвечала себе, что нет, пока не сможет), – Иван Арнольдович, был любовником жены Куприянова, Елены?
– Но какое отношение это может иметь… – начала Вера Петровна, но сыщик опять перебил ее:
– Самое непосредственное, уверяю вас, самое непосредственное…
За 23 года до описываемых событий
25 февраля 1985 года
– Ваня? Ты?! Зачем? Зачем ты пришел?
– Что, не пустишь?
Лена нахмурилась.
– Ну ладно, заходи. Но имей в виду: вот-вот должен вернуться муж.
– Он придет нескоро.
– Откуда ты знаешь?
– У него последний инструктаж в министерстве. Выдача билетов, суточных и прочих причиндалов красивой заграничной жизни. Поэтому у нас с тобой
Прямо в коридоре Иван обнял Лену.
Сначала она сопротивлялась, но потом ответила на его поцелуй.
Он прошептал:
– Я с ума сойду без тебя… Не представляю, как я жить стану, когда ты будешь так далеко… И не напишешь ведь, не позвонишь… Я не родственник тебе, и, значит, запрещено…
– Ах, Ванечка… – На глаза Лены навернулись слезы. – Мне тоже так жаль!.. Так жаль с тобой расставаться!.. Пойдем…
Лена взяла его за руку.
В гостиной вовсю шли сборы. Посреди комнаты на полу лежали два распахнутых, наполовину упакованных чемодана. Меж двух стульев примостилась гладильная доска. На диване стопками были сложены свежеотутюженные вещи и возвышалась гора еще не глаженного белья. Лавируя меж чемоданами и гладильной доской, Елена отвела гостя в супружескую спальню.
Иван атаковал ее на этот раз особенно самозабвенно. К любви к ее жаркому телу примешивалась горчинка предстоящей разлуки. К радостной мысли о том, что он наставляет рога другу, – зависть к нему: Куприянов уезжает из Союза, а Брагин пока остается…
Лена в последний раз протяжно вскрикнула и изо всех сил сжала плечи Ивана, а потом обмякла и осторожно выпустила его из своих объятий, и тут же бросилась стирать полотенцем со своего лона и с его тела следы их любви – ни единой капли не должно остаться на месте преступления…
– Я пойду в душ, – сказал Иван, а Лена прикрыла глаза и в истоме растянулась на постели.
Он аккуратно затворил дверь в спальню. Не одеваясь, голый, как был, подошел к своему стоящему в коридоре «дипломату». Выудил из него сверток: газета «Правда», туго перевязанная бечевкой. А в свертке – стопка листов, слепая копия, отпечатанная на машинке. Очень страшно было сначала доставать текст, а потом везти его на метро через всю Москву. Ведь только время покажет, не напрасны ли все его старания…
Иван подошел к раскрытому чемодану и аккуратно, на самое дно, под все сложенные вещи засунул пачку листов. Махровая антисоветчина, диссидентские бредни. Но на Западе они еще не печатались, Иван точно знал это, дипломат обязан владеть ситуацией в сфере контрпропаганды. То, что текст нигде за кордоном не публиковался, многократно повышало его ценность. И его опасность для тех, кто намеревался вывезти его из Советского Союза. Для курьера, вольного или невольного…
Только бы ни она, ни ее муж не взялись перед взлетом перепаковывать чемодан! Только бы они не нашли антисоветчину сами! Тогда – провал всей операции. Одна надежда: времени у них немного, некогда будет в чемодане копаться. Завтра утром у супругов – самолет в Париж.>