Внедрение
Шрифт:
– Ты, главное, вопросов не задавай, какая тебе разница, все одно, говоришь, жизнь не мила, – убеждала она его.
– Здравствуйте, дядя Вася, – я стою, чуть наклонив голову на бок. Волосы сегодня заплела в косичку, которая достает до середины лопаток.
– Вот, – дядя Вася растерянно улыбается, – вот оно как, доча.
– Не говорите ничего, – показываю на диван, – просто ватник снимите с валенками и проходите сюда. Достаю иглы, которые еще остались. Они пока не нужны. Но как-то обставлять дело надо.
– Бабуля, посидите на кухне.
Уложила дядю Васю на диван, отрешаюсь от всего окружающего, собираюсь:
– Закройте глаза, я просто
Вглядываюсь в воздух вокруг мужчины. Мне нужна причина тяги к водке. Мир вокруг растворяется, уходит в размытый туман. Воздух, напротив, сгущается и приобретает структуру. Я вижу от солнечного сплетения мужчины серый шланг метра полтора, а на другом конце шланга амебообразное существо со щупальцами, которые колеблются, и одно подходит к голове. Существо тоже меня замечает и начинает ворочаться. Я раздвигаю вокруг себя кокон для защиты. Он голубоватый, с желтыми и оранжевыми всполохами. Сначала займусь головой. Подношу руки ко лбу, начинаю тянуть щупальце. Оно дергается, но я сильнее. Отвожу его в сторону, но только отпускаю, как оно возвращается назад. Нужно закрыть дорогу. Перед глазами возникает начертание. Понимаю, – «Запрещающий знак». Руны или иероглиф какой-то цивилизации. Вспомнила про оставленные на столе краски. Набираю кистью красный цвет. Щупальце сейчас выдергивается быстрее. Наношу на лоб круг и в него вписываю знак. Получилась печать. Несколько щупалец колышется рядом, но к голове не подходят. Теперь основной шланг. Пытаюсь выдернуть руками. Нет, сидит крепко. Чувствую исходящую от сущности ненависть и ко мне, и к дяде Васе, ко всему. Напрягаю силы, в руках свечение усиливается. И я вонзаю лучи в шланг. «Уходи, нет твоей власти, нет твоей власти, нет твоей власти», – повторяю все время, выбирая интонацию и звуковые переходы. Когда подбираб правильно, шланг слабнет и дрожит. Вытягиваю его. Уф! Вышел. Откидываю. Сущность зависает, а я поднимаю свитер и рубашку с майкой. Дядя Вася мне помогает и держит, пока рисую желтой краской знак, уже другой. Больше ничего не вижу, Предметы приобретают четкость. Сажусь на диван рядом с пациентом.
– Баба Лида, заходи.
– Уже все? – она заходит в комнату.
– Нет, не все. Водку то не принесла. Как иголки ставить буду?
– Ой, водку-то, – бабуля исчезает за дверью. Через минуту на столе появляетсяпочатая четвертушка и клочок ваты.
– Сейчас поставим чего-нибудь, – беру ватку, протираю виски и ввожу две иголки над ушами, – пусть минут пятнадцать постоят.
Эти точки должны укреплять волю и рвать зависимости. Едва вижу, что они равномерно перетягивают прожилки энергии между собой. Я очень устала.
– Ну как? – подает голос дядя Вася.
Вместо ответа смачиваю обильно водкой вату и подношу ему к носу.
– Да чтоб! – пациент бледнеет и поворачивается к полу, чтобы тошниться, – фу, убери. Не могу и нюхать. Это что, иголки так действуют?
– И иголки тоже. Дядя Вася, если будешь себя водкой поить, все вернется и сильно хуже. Тогда долго не протянешь.
– Да ненавижу я ее, доня. И себя, слабака, ненавижу.
– Теперь ты не слабак, но если к себе подпустишь, не взыщи, больше помочь нельзя будет.
Иголки я сняла. Надо еще заготовить. Дядя Вася ушел.
– Получилось, гляжу. Только на тебе лица нет. Давай-ка я блинов напеку. С Шольши мне молока привезли, так сейчас настоящие сделаю. Бабуля ушла разводить тесто, а я улеглась на диван и тут же уснула.
Когда проснулась, было темно, и на улице, и в комнате.
– Доча, ты ж не обедала, – мама старалась держаться спокойной, – давай садись. Сейчас еще чайник поставим.
– Ну, я пойду, – засобиралась баба Лида. Кухня у нас тесная, втроем сидеть уже неудобно. И проходя мимо шепнула: «умничка».
Блины были еще горячие, поджаристые, с такой корочкой по краям, какую дает при жарке сливочное масло. Чай вскипел.
– Может, это у тебя так переходный возраст проявляется? – мама налила чаю и себе.
– Ага, переходный. Оттуда – сюда, – версия мне понравилась, можно списать на нее много чего.
– Баба Лида рассказала про твое лечение. Не думаю, что иголки так помогут. Наверное, самовнушение такое у Васи. А болью от игл закрепилось. – Мама задумчива. Ей надо для себя объяснить ситуацию, и она ищет выходы.
– Конечно, внушение. Он сам очень хотел бросить пить. Остальное – детали, которые и освещать ни к чему.
– А тебе эти детали не повредят?
– Не знаю, – мне и самой это интересно, – но сил отнимают много. Ты не беспокойся. Шило в мешке не утаишь. Только всем не надо знать, что это шило и что за мешок.
Наутро, выспавшись, пытаюсь прорваться во внутреннюю темноту. Не получается. Ладно. Тогда создаю мысль «как не тратить много сил на вчерашнее действо». Жду. Возникают образы. Сначала общим планом, но если сделать усилие, то лепестки образов, как бутон, разворачиваются в детали. Можно сделать подготовку иглами. Это ослабляет такие существа. «Тринадцать точек призраков». Вижу полуголыхшаманов в одних набедренных повязках. Китай или Вьетнам. Они так изгоняют духов психических болезней, если такие есть. Еще можно огнем. Свечи нужны. Еще дым, окуривание и вдыхание дыма специальных растений. Вижу, что у нас можно найти. Грибы сушеные, очень необычные, но у нас растут. Их тоже жгут. И это ослабляет. Можно и голосом. Звуки, как волны, тише, громче, выше, ниже, завораживающе складываются в песню-заклинание. В примитиве я так сделала. Силы, как я, тратить опасно. И не нужно. Еще надо поить отварами – остатки гадости вымывать и силы укреплять.
Я вынырнула из потока образов. Варианты есть. После гимнастики и уборки засела за учебники.
Заведующий партийной библиотекой не любил, когда курят в кабинете. И без этого проблем хватает – ныла печень, надоела диета. Худое, темное лицо не меняло хмурое выражение весь вечер. Рабочий день закончен, уборщица моет коридоры. А у заведующего все еще сидят посетители.
– Сколько человек задействовано в поисках?
Невысокий мужчина с бульдожьим лицом поспешил первым:
– Максим Иванович, участковые ориентированы. Под легендой выявления потребителей наркотиков и дурманящих веществ. Доведено до них, чтобы любые внезапные изменения поведения брали на заметку и докладывали. Практически все расписались в ознакомлении.
– Мне не надо «расписались». Поставлена задача найти тело. Зачем и почему, не наша печаль.
Незапоминающийся, блеклый человек наклонился вперед:
– Мы тоже нацелили агентуру. Человек пятьдесят с нужными возможностями. Правда, легенда другая: заброска специально подготовленного шпиона, который уберет советского человека, а сам займет его место. Отследить можно только по изменению поведения и разговора. Откликнулись с энтузиазмом.