Внешнеполитическая доктрина Сталина
Шрифт:
Будь ленинское «завещание» предано гласности, не известно, кто от этого выиграл бы больше — Сталин или его политические противники. Но такая публикация могла бы 1 иметь другой весьма негативный эффект, далеко выходящий за рамки личных амбиций отдельныгх большевистских лидеров. Фактически это подорвало бы 1 авторитет всего партийно–государственного руководства и могло бы 1 явиться фактором дестабилизации политической обстановки в стране, которая и без того была не простой. Так что неопубликование «завещания» в тех условиях было политически правильным шагом.
Трудно понять мотивы Ленина, заложившего
Благодаря решению не обсуждать «завещание», 13_й съезд про шел на удивление спокойно. Вообще это быт один из самых спокойных съездов за всю историю партии. Не даром говорят, что затишье — предвестник надвигающейся бури. Ни одна из делегаций на съезде не выступила за «перемещение» Сталина с поста генерального секретаря. На пленуме ЦК, состоявшемся после съезда, он быт переизбран на этот пост. В июле на пятом конгрессе Коминтерна Сталин был также избран в состав ИККИ.
Изменившаяся политическая обстановка, открыла перед Сталиным возможности для перехода в идеологическое наступление. Приступил он к этому, как всегда осторожно, строго соразмеряя каждый свой шаг с политическими реальностями. Еще в преддверии 13-го съезда он опубликовал в «Правде» цикл статей под общим названием «Об основах ленинизма». Это должно бьыло привлечь внимание к Сталину как к последовательному стороннику Ленина, имевшему и моральное и политическое право выступать в роли толкователя ленинизма. К тому же, это должно было служить в качестве подстраховки, если некоторые из выдвинутых Сталиным теоретических положений были бы поставлены под сомнение другими лидерами партии. А такие положения были. Рассматривая ленинский вывод о возможности построения социализма в одной стране, Сталин указывал:
«… Закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит и от реставрации «силами лишь одной страны» невозможно … Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции».
Как видно из этой цитаты, Сталин подходил к поддержке мировой революции исключительно с прагматических позиций, под углом зрения интересов построения социализма в России, обеспечения условий против внешней интервенции.
Другим новым элементом сталинского подхода явился вывод о том, что именно пример построения социализма в СССР является «средством для развития и поддержки революции в других странах». Выступая на курсах секретарей укомов при ЦК РКП(б) в июне 1924 года, Сталин неожиданно заявил, что партия не ведет революционной пропаганды ни в Западной Европе, ни на Востоке.
”… Нам такой пропаганды не нужно, — подчеркнул он. — Мы в ней не нуждаемся. Само существование Советской власти, ее рост, ее материальное преуспеяние, ее несомненное упрочение является серьезнейшей пропагандой …
Все это не очень вписывалось в концепцию пролетарского интернационализма как ее понимал Ленин. Одно дело поддержка международной революции, как долг российского пролетариата перед пролетариатом других стран, и другое дело поддержка революции в интересах
одних только коммунистов? Что, наконец, мешало вообще использовать не революционные, а традиционные методы, такие, например, как создание блоков и коалиций с другими, так сказать, «империалистическими» державами. Похоже, что тогда подобные вопросы стали задавать себе многие члены партийного руководства. Сталин даже вынужден был констатировать появление некоего «националистического умонастроения» нового типа. Выступая в Свердловском университете, он так обрисовал существо этого «умонастроения»:
«Поддержать освободительное движение Китая? А зачем? Не опасно ли будет? Не рассорит ли это нас с другими странами? Не лучше ли будет установить нам «сферы влияния» в Китае совместно с другими «передовыми» державами и оттянуть кое–что от Китая в свою пользу? Оно и полезно и безопасно …
Поддержать освободительное движение в Германии? Стоит ли рисковать? Не лучше ли согласиться с Антантой насчет Версальского договора и кое–что выторговать себе в виде компенсации? … Сохранить дружбу с Персией, Турцией, Афганистаном? Стоит ли игра свеч? Не лучше ли восстановить «сферы влияния» кое с кем из великих держав?» —
Тогда Сталин подверг данное «умонастроение» критике, назвав его «путем национализма и перерождения, путем полной ликвидации интернациональной политики пролетариата». Однако, не может не вызывать вопросов, почему Сталин вообще коснулся этой темы. Означало ли это, что данные настроения были столь сильны, что с ними надо было бороться? Или, может быть, Сталин просто избрал такую иносказательную форму, чтобы поделиться со слушателями своими сокровенными мыслями? В пользу этого последнего предположения свидетельствует тот факт, что буквально через несколько лет по ряду ключевых международных проблем Сталин займет позицию, как нельзя луч е вписывающуюся в указанное «умонастроение».
Следует также учитывать, что в своей критике националистического «умонастроения» он фактически нигде не отошел от занимаемых им принципиальных позиций. Этого ему удалось достигнуть путем построения замысловатых формулировок, вроде бы, устанавливающих логическую связь там, где ее в действительности не было. Сталин, например, вел речь о поддержке «освободительного», а не пролетарского революционного движения как в отношении Китая, так и в отношении Германии, находившейся под гнетом Версаля. А это, вполне понятно, далеко не одно и то же. Причем, рассматривал он такую поддержку, прежде всего, во вне неполитической плоскости, как противодействие давлению на Россию со стороны англо–американского блока, который он тогда рассматривал как главную враждебную силу.