Внешний враг
Шрифт:
— Когда драться придется, так глаза в драке не последнее дело, а я себя чувствую как будто в каждый глаз по горсти песка получил.
Гаврила не стал его слушать. Пить хотелось так, что в глазах прыгали бесы.
— Ладно. У меня в горле то же самое… Талисман на месте?
Исин сунул руку в мешок и достал яйцо.
— Все на месте. И талисман и яйцо.
Глаза слезились и он смотрел на мир щурясь, словно целился.
— Поесть у нас нечего?
— Вон Иосиф лежит… Если только у него где-нибудь откусишь.
Гаврила
— Так что с яйцом?
Хазарин осторожно положил путеводное яйцо на камни и отошел. Яйцо осталось стоять, словно ночь проведенная рядом с «Паучьей лапкой» отшибла ему память, и теперь оно вспоминало, как это ему удалось попасть в эту глухомань и вообще для чего оно появилось на свет.
— Ну? — спросил Гаврила. — И это называется все в порядке?
— Это не лошадь… — напомнил Исин.
— Я вижу…
— Дай ему прийти в себя.
— Съем я его, — напомнил давнюю угрозу Гаврила.
— Зверь… Тут лаской надо.
Исин нагнулся и погладил прохладный бок яйца. Оно дернулось и закрутилось на тупом конце.
— Ожило… — удивился он.
— А если сейчас опять по кругу? — спросил Гаврила.
— Тогда Исин его съест… — ответил воевода. — Может оно хазарского брюха больше боится?
Яйцо крутилось не трогаясь с места, неумолимо приближая роковой для себя конец.
— Как с похмелья… — сказал воевода и они вновь замолчали.
Яйцо крутилось и крутилось, а они наливались гневом, пока Исин не нарушил молчания.
— Я смелый, но, конечно, не настолько, чтобы заколдованные яйца глотать. Я его лучше камнем пришибу…
С яйцом что-то произошло. Оно встрепенулось, перевернулось на бок и словно принюхиваясь стало водить острым концом по сторонам. Гаврила вспомнил тот день, когда Муря дал им проводника.
— Катись!
И яйцо покатилось… Причем так уверенно, что сразу стало ясно, что есть у него и цель в жизни и желание поскорее добраться до нее. Оно катилось мимо костра, когда Иосиф заворочался и сел, протирая глаза. Лицо его озарилось улыбкой, когда он увидел богатырей.
— Доброе утро!
Мужчины улыбнулись в ответ на улыбку мальчишки, но в тоже мгновение по его лицу промелькнуло выражение омерзения и ненависти. Ни Исин, ни Избор не успели сообразить что к чему, как Иосиф с криком — Паук! — ударил ногой по камням. Выражение ужаса, мелькнувшее на лице мальчика, заставило Избора подумать, что тот и вправду что-то увидел (мало ли какая дрянь ползает в камнях, где лежат два покойника) и он, повидавший в своих странствиях не мало ядовитых тварей, прыгнул, перехватывая босую ногу мальчика, не давая ей коснуться мерзкого насекомого.
Он успел
Яйцо, хоть и шарахнулось в сторону, но сделало это с опозданием. Нога Иосифа приближалась к нему неотвратимо быстро. Если бы оно могло завопить от ужаса, то непременно сделал бы это. Момент был самый подходящий, но как раз тут и вмешался Избор. Ни Гаврила, ни Исин не успели испугаться, как воевода со стремительностью стрижа пролетел разделявшее их расстояние и у самой земли перехватил ногу мальчишки. Иосиф заорал благим матом и упал на камни. Точнее не упал. С удивительным проворством Исин прыгнул и успел поймать его в воздухе. Несколько мгновений они лежали друг на друге, тяжело дыша.
— Ты чего, чадо? — спросил хазарин. — Какой же это паук. Это — наше яйцо!
Иосиф дернулся раз-другой и затих.
— Яйцо? — переспросил он. — Почему яйцо?
— Это, брат, не простое яйцо, — объяснил Избор поднимаясь и осматривая нет ли на проводнике трещин — Это, брат, яйцо путеводное! Оно ведет нас к Черному Зеркалу!
— К Черному Зеркалу? — Иосиф постепенно оттаивал от пережитого страха.
— Да. Гавриле вот очень нужно в него посмотреться.
Избор не стал вдаваться в подробности и удлинять разговор. Он подхватил мешок и собрался, было идти.
— Погоди, — остановил его Исин. — С этими-то что?
Он кивнул на трупы слепцов.
— Неужто ты их хоронить собрался? — нехорошо удивился Гаврила. — Брось….
Он вспомнил Тулицу.
— Вороны их похоронят…
— Мне до них дела нет… С мешками что делать будем?
Костер, что еще тлел, выстрелил в сторону мешков длиной искрой.
— Сгорят…
— Туда и дорога…. У них там, верно пол мешка объедков…
Избор, что-то вспомнив, вдруг положил свой мешок на место пошел к костру.
— А вот что у них в другой половине-то? Мальчишка у нас босой, так у них там, может, хоть лапти есть?
Он высыпал содержимое мешка на землю. Сперва действительно падали куски и корки, но на самый верх кучи упала пара аккуратно завернутых в тряпицу сапожек. Как раз по ноге мальчишке.
— Ну? Откуда это у них? — не поверил глазам Исин.
— Зарезали кого-нибудь, — хладнокровно сказал Гаврила. — Или украли… Они люди боевые, предприимчивые…
Исин носком сапога брезгливо расшвырял остатки и не найдя ничего занятного стал сгребать их к костру.
— Остатки зла — в огонь, — пробормотал он, глядя как мальчишка улыбаясь во весь рот натягивает сапожки на грязные ноги.
— Погоди. Тут еще мешок.
Он высыпал содержимое с другой стороны костра. В нем не было еды, а только куски тряпок, старые тетивы от сгнивших, наверное, уже луков, глиняные свистульки да несколько коробочек и берестяных шкатулок.
— Деньги? — спросил Исин. Избор открыл все поочередно все кроме одной, не пожелавшей открыться и не нашел внутри ничего интересного. — Порошки какие-то.