Внешний враг
Шрифт:
— Хочешь их поубивать всех?
Гаврила посмотрел на Исина.
— А как иначе?
— Я к тому, что сил не хватит, — покривил душой хазарин. — Вон их какая прорва.
Богатырь не ответил. Они смотрели друг на друга, принимая жестокое, но неизбежное решение и только поляницы ничего не понимали в происходящем.
— Ты что, колдовать собрался? — спросила Тулица. — Ты, я смотрю на все руки. От вас и под землей не спрячешься…
Гаврила вдруг улыбнулся и спохватившись коснулся талисмана. Пока сок одолень-травы еще бродил в крови он не решился взять его своими руками, а попросил Тулицу.
— Сними.
Когда
— Спрячь и отдай Избору.
Она сделала, что просили. Тишина позади них потихоньку наполнялась перестуком копыт и криками.
— Ну что? — спросил Исин.
— Не убью, — решил Гаврила. — Я — не ты… Это ты у нас безжалостный — режешь кого не попадя.
Хазарин зарумянился и потупил взгляд.
— Хватит, — становил его Избор. — Перехвалишь. Резать-то он и впрямь режет, а потом за ним чисти…
— Ладно. Исин злой, а я добрый. Я их тогда пожалел и сейчас пожалею!
Он посмотрел на оставленный город.
— Те злые сегодня, а эти нас, поди, забыли. Сейчас напомним.
Он весело под мигнул Тулице, которая еще не догадывалась о том, что ей сейчас предстоит увидеть. Богатырь тронул коня коленями и тот, словно уже знал что нужно будет делать размашистой рысью поскакал вниз по склону. В последний раз оглянувшись на взлетавших на холм преследователей Избор рукой показал женщинам, место за Гаврилой, и когда их лошади пристроились позади Гаврилы пропустил вперед Иосифа и тронул вперед своего коня. Стиснув зубы он скакал за Иосифом, думая о том, что все, что сейчас произойдет — зло, погибнут невинные люди, но без этого уже нельзя обойтись. Все это нужно, что бы «Паучья лапка» осталась на Руси. И ни одна цена за это не была велика.
Первый удар расколол воздух словно гром. Избор вздернул голову, выискивая фонтан крови и разорванной плоти, но вместо красного занавеса в пол неба он увидел прямо перед собой черную стену.
Бросив поводья Гаврила скакал на ощетинившийся копьями строй. Другой дороги у них не было — талисман возвращался в Киев своим путем. Этой дорогой. Богатырь вскинул кулак, ударил ладонью по нему и земля впереди вздрогнула и вздыбилась черной волной, поднимавшейся до самого неба. Казалось, что кто-то из Богов встал за гигантский плуг и вонзил невидимый лемех между ними и погоней. Руки, наполненные неземной силой повели его перед беглецами, загораживая их от дружинников двумя черными занавесями. Справа и слева от беглецов в воздух взлетели камни и песок, а по земле, прямо перед ними струился черный ручей. Нет, не ручей — овраг. Глубокий овраг мерными рывками двигался к перегородившим дорогу голубевцам. Воины еще стояли на месте, борясь со страхом, но и Избору и хазарину и ошарашенным женщинам было ясно чем все это кончится. То, что близилось к ним не было страхом. С ним обученные воины справились бы. Это был Черный Ужас, чувство, которое охватывало человека перед лесным пожаром или землетрясением. Чувство не рождавшееся внутри человека, а внушенное ему свыше.
Земля трескалась и стонала, и под этот шум строй перед ними начал расходиться. Кони беглецов незаметно для себя вступили на дно сотворенного Гаврилой оврага. Воздух тут был горек и пах сыростью. Запах потревоженной земли лез в ноздри и воевода сморщившись замотал головой. По бокам уже не было видно людей — только черные, осыпающиеся стены, а впереди небо сходилось
— Вверх давай! — крикнул воевода. — Вверх! Засыплет!
Даже не оглянувшись Гаврила немного повернул кулак и дно постепенно стало подниматься вверх. Воздух стал суше, светлее, раздвинулись стены и они вновь оказались на земле.
Они выскочили на дорогу и не оглядываясь поскакали вперед. Они знали, что теперь тем, кто остался на другой стороне рукотворного оврага, теперь не до них. Позади стоял грохот — там схлестнулись две погони, вгоняя одна в одну две ненависти и два желания догнать беглецов.
— Как меч в ножны! — крикнул Исин, радостно смеясь.
Избора наполнила необыкновенная легкость. Солнце и двух пальцев не прошло с тех пор, как они стояли на лобном месте опозоренные, без талисмана и без всяких надежд на будущее, а теперь…. А теперь враги рубили друг друга, а перед ними лежала свободная дорога.
Они проскакали почти два поприща, когда Тулица все же оглянулась. Овраг, пробитый в земле Гаврилой был еще хорошо виден, как и туча пыли, что висела над ним. Княгиня нагнала Масленникова и восторженно крича:
— Пожалел ты нас в прошлый раз! Ой пожалел! Спасибо!
Масленников рассмеялся.
— Я же говорю — я добрый!
Они гнали лошадей, словно погоня еще дышала им в спины. Вихрем промчавшись сквозь пару деревенек они свернули к лесу. Там Гаврила остановил коня и оглянулся. Не найдя погони за спиной он пересчитал глазами тех, кто был рядом
— Тут разделимся!
Избор, словно Масленников с ним уже договорился, кивнул. Исин, не желая выпадать из мужского братства тоже качнул головой, хотя ничего не понял. Тулица нахмурилась.
— Зачем? Все так здорово идет…
— Затем, чтобы и дальше все так шло. Мы в Киев поскачем, к Круторогу, а вам в Журавлевское княжество спешить — князя Круторога предупредить и Хайкина…
По глазам женщин Избор увидел, что женщинам вовсе не хочется уходить из гущи событий. Они переглянулись.
— А если не послушаемся мы, то… — начала было Диля, подбоченясь, но Гаврила ее перебил.
— Тогда убью.
Сказал он это с улыбкой, но у поляницы и сомнения не возникло, что именно так он и поступит, если будет нужда, конечно.
— Ладно, убедил, — сдалась Тулица. — Мальчишку нам давайте… Вам он в обузу.
Она протянула руку, что бы потрепать Иосифа по волосам, но отрок отодвинулся.
— Сперва догони! — крикнул он и погнал коня вперед. Никто за ним не погнался и он через полпоприща встал.
— Его тоже убивать будешь? — ехидно спросили Диля.
Гаврила посмотрел на Избора. Тот пожал плечам.
— Так что с мальцом? — переспросила Тулица. — Он с нами?
— Боюсь, испортите вы его, — сказал Масленников. Тулица предлагала дело, но ему понравилось то, как поступил мальчишка, потому что он и сам поступил бы точно так же.