— Так точно, товарищ генерал, — ответил неведомый Леня.
— Перед сном не мешало бы подкрепиться, — пытливо взглянул он, прежде всего, на Вострецова, а потом уже и на всех остальных, как бы спрашивая их мнения. — Вы, товарищ Гусаров, сказали, что тут у вас столовая имеется, так не откажите в любезности старикам и проводите нас туда, пожалуйста.
— Конечно, провожу. Идемте за мной, товарищи, — поднялся он с места и бодро пошагал вдаль по коридору. Все дружно потянулись за ним, хотя и сами прекрасно знали туда дорогу.
II.
Там же, 07.09.2020 г., 4.00 по местному времени.
В эту ночь Арнольд даже не ложился, чтобы прикорнуть хоть на малое время. Так и лежал одетый в кровати, почти до означенного времени. Его одолевали тяжкие думы. Сегодня ему предстояло окончательно перейти грань общечеловеческой морали. Раньше ему даже в голову не приходили мысли о чем-то подобном. Предавая Родину путем передачи ее врагам секретной информации об оборонном потенциале, он никогда не утруждал себя размышлениями на эту тему. Ему просто очень хотелось денег. Связавшись с Ингрид, он почувствовал вкус к разгульной жизни. А насмотревшись голливудскую стряпню
о роскоши существования (не жизни, потому что она не имеет ничего общего с существованием ради удовлетворения низменных инстинктов) и свободе нравов среди «золотой» молодежи из Залужья, захотелось просто быть одним из таких. Он с детства был неглупым мальчиком, поэтому прекрасно осознавал, что дорога к материальному благополучию, в том смысле, в котором он его понимал, отнюдь не усыпана бесплатными "плюшками», сыплющимися с небес просто так. Она напоминала широко распространенные электронные игры «бродилки», где золотые монеты можно было получить, только после прохождения очередного левела. И с каждым разом задание очередного левела становилось все более и более трудновыполнимым. Так вот произошло и с Арнольдом. Сначала у него попросили сведения оборонного значения, непосредственно связанные с его специальностью, что, в общем-то, не сильно его напрягло, так как особых стараний прилагать не пришлось — всего-то передать тетрадки с конспектами закрытых лекций. Потом задание усложнилось и его кураторы уже не просили, а требовали провести специальную шпионскую акцию по добыче сведений, никак напрямую не связанных с его профессиональной деятельностью. Затем от требований перешли просто к банальным приказам, повелев принять участие в подготовке нападения на базу, в которой он проходил службу. И вот теперь его окончательно решили «повязать кровью», велев уничтожить дежурную смену радиолокатора. И он покорно согласился с этим, одурманенный ложной надеждой на скорое обогащение и приобщение к «цивилизованному миру». Нет, его не мучала совесть за предстоящее очередное преступление. Для этого он был слишком рационален. Его мучал страх, а вернее два страха. Первый страх сводился к отсутствию навыков по убийству людей. Он не то, что никогда и никого не убил в своей жизни (странное дело, но он даже в детстве не издевался над животными, хотя по закону жанра, просто обязан был это делать), он даже не мог представить себя в роли убийцы. Даже на учениях по стрельбе, в которых ему приходилось участвовать, он еще ни разу толком не смог попасть в мишень, так как в последний момент перед выстрелом всегда невольно прикрывал глаза. Инструктор, проводивший занятия с офицерами, давно махнул на него рукой, ставя зачеты лишь потому, что их просто нельзя было не ставить, ибо это легло бы пятном на репутацию всей воинской части. Он очень боялся, что не сможет найти в себе силы, чтобы нажать на спусковой крючок и при этом не зажмуриться по укоренившейся привычке. Второй страх был более глубинным и рациональным. Его терзали смутные подозрения в отношении своих заказчиков. Подкорковым сознанием он понимал, что если кураторы решили использовать его в качестве банального киллера, то это могло означать только одно — его услуги информатора больше им не нужны и от него решили, таким образом, избавиться, использовав, как расходный материал. Эта мысль настолько напугала Шептицкого-младшего, что он всерьез начал было подумывать о возможности бросить все к чертовой матери, забиться где-нибудь в расщелине, переждав авианалет, а после выбраться на белый свет и мотануть назад — в Москву, ведь базу после того, как ее вдоль и поперек перепашут В-52, наверняка будет ликвидирована. А уж в Москве он найдет себе теплое местечко, чтобы дождаться финальной развязки всего этого безумия. И не надо бояться, что его кураторы выдадут властям. Им самим это крайне невыгодно. Сдав его чекистам, они подставят под удар отца, который для них представляет, куда большую ценность, чем он сам. Он уже готов был принять такое решение, но раскинув умом еще раз, понял, что спасая свою шкурку, он ставит жирный крест на своей мечте — попасть в сказочный мир спокойной и сытой жизни на Западе. Мало того, что без денег он будет там, мягко говоря, никому не интересен, так еще и его хозяева, у которых с памятью всегда было благополучно, наверняка напомнят ему невыполнение последнего приказа. И итогом этого напоминания может стать автомобильная катастрофа. Буйное воображение Арнольда уже в красках нарисовало жуткую картину возможного «несчастного случая». Мороз пробежал вдоль всего позвоночника старшего лейтенанта и он, словно подброшенный невидимой катапультой, вскочил с кровати. Нет уж! Только не это! В конце концов, откуда такое подавленное настроение? Он ведь из породы везунчиков по жизни. Ему всегда и все сходило с рук, и из всех передряг он выбирался, даже не замочив пятки. Поэтому есть веские основания считать, что и в этот раз все пройдет наилучшим образом. Надо только перебороть свой страх, а дальше… Дальше его ждет новый мир и новая жизнь, где-нибудь на побережье Флориды, под шезлонгом, с бокалом мохито в руке и в окружении прелестных и безотказных мулаток. Он решительно подошел к полке с книгами и, сунув руку внутрь, достал из глубины завернутый в тряпицу пистолет. Еще раз, проверив его рабочее состояние, сунул в карман шинели. Затем немного подумав, шагнул к прикроватной тумбочке и достал оттуда табельный «макаров» и сунул его в другой карман — на всякий случай. В прихожей присел на минутку на табурет, как заведено перед дальней дорогой, затем окинув взглядом свое жилище, в котором провел почти год, вспоминая, не забыл ли чего. Нет, не забыл. Да, собственно говоря, тут и не было ничего такого, что он хотел бы взять с собой на память. Не было ничего, чем бы он дорожил. В новый для него мир надо было идти необремененным лишним багажом и сентиментальными воспоминаниями, твердо и решительно прикрывая за собой дверь в прошлое. Он хлопнул себя по нагрудному карману, в котором находилась его личная радиометка и покинул помещение, даже не закрыв на ключ. Машинально взглянул на свои наручные часы. Они показывали 4.05. Времени, чтобы дойти до станции, было хоть отбавляй. Она находилась на краю поселка, прямо на берегу залива. Выйдя на улицу, слегка прижмурился: легкий буранчик покалывал острыми снежинками лицо и не давал глазам полностью раскрыться. И тут ему в голову ударила неприятная мысль: «А что, если охранники спросят за какой такой надобностью я поперся ночью на станцию? Что я им скажу?» Он даже замедлил и без того не слишком торопливый шаг, чтобы лихорадочно найти зацепку для оправдания нежданного визита. Решение нашлось довольно быстро. Он вспомнил, что еще месяц назад обещал капитану Долгих зеленые светодиоды для индикации клавиатуры управления. В промышленной комплектации шли только красные, которые за долгую смену операторов очень сильно напрягали зрение, и они постоянно жаловались на такое неудобство. А у него как раз были такие со списанных накануне контрольно-измерительных приборов и он по хомячьей натуре всех северян, надергал их оттуда, думая приспособить в качестве гирлянд для новогодней елки. Эта спасительная находка из глубины памяти, как нельзя, кстати, взбодрила его, и он прибавил шагу. Улица хорошо освещалась фонарями, и это освещение придавало поселку особый лоск, делая из него нечто сравнимое с районным центром в российской глубинке, а не утлое и забытое Богом обиталище где-то на краю земли. Теперь идти было гораздо проще — ветер дул в спину и уже не слепил глаза. Уверенности придавала еще и тяжесть в карманах. Ни попутных, ни встречных прохожих на глаза не попадалось и это тоже вселяло в Арнольда некую уверенность в благополучном исходе намеченной акции. Чем меньше народу увидит его в этот час, тем легче ему будет объяснить свое алиби, в случае, если операция хозяев по каким-то причинам провалится. Улица упиралась в самую пристань, где у пирса коротал остаток своих дней старенький базовый тральщик «Герман Угрюмов», поэтому Шептицкий не доходя до ее конца, свернул на одну неприметную, но тщательно натоптанную тропинку, ведущую к РЛС. Через пять минут он уже подходил к целому лесу из антенн, составлявших основу для загоризонтного радиолокационного поля «Подсолнуха». Здесь блага цивилизации заканчивались, поэтому было довольно темно, хоть Полярная ночь еще и не началась. Но среди мачт антенного поля явственно просматривался модуль управления станцией, чем-то напоминающий древний саркофаг. Сравнение с саркофагом несколько развеселило старшего лейтенанта, уловившего в этом зловещую судьбу для его обитателей. Из состояния злой ироничности его вывел возглас:
— Стой! Кто идет?!
Из предрассветного сумрака перед ним вдруг возникли две фигуры в белых маскхалатах. Шептицкий остановился, не желая испытывать свою доселе неизменную удачу. Одна из фигур осталась на месте, взяв автомат наизготовку, а другая подошла к нему.
— Кто идет?! — еще раз повторил охранник неласковым голосом.
— Я иду, — просто отозвался Арнольд, не делая каких бы то ни было движений, чтобы не спровоцировать на активные действия, судя по всему, старшего караульного.
— Пароль! — все таким же бескомпромиссным голосом потребовала фигура в белом одеянии.
— Я не знаю пароля, — честно признался Шептицкий, неожиданно покрываясь холодным потом от липкого страха.
«А ну как начнет обыскивать?» — испугался он возможного развития событий. Присутствие табельного оружия и объяснять не надо, потому, что здесь все его носят при себе в качестве самообороны от диких зверей, а вот как объяснить наличие «глока»? «Придется стрелять» — с тоской пронеслась шалая мысль в его воспаленном мозгу.
— Проход закрыт для посторонних. Назовитесь, — в голосе часового послышались угрожающие нотки.
— Старший лейтенант Шептицкий, — нехотя назвался он.
Арнольд несколько раз бывал на станции, но всегда в сопровождении кого-то из местных служащих, поэтому до сего момента не подвергался таким расспросам. Караульный достал из под маскхалата фонарь, и довольно бесцеремонно посветил им в лицо Шептицкому.
— Верно, — констатировал тот, после чего фонарь погас. — Вас, кажется, зовут Аристарх?
— Арнольд, — поправил часового Шептицкий.
— Ну да, ну да. Припоминаю.
— Мы с вами знакомы? — немного начал успокаиваться старлей.
— Да, так, шапочно, — неопределенно ответил охранник и скупо пояснил, — гуляли в одной компании.
— Ага, понятно, — уже окончательно успокоился старлей.
— А вы чего не спите-то? — поинтересовался охранник, так и не соизволивший назвать своего имени.
— Бессонница, знаете ли, одолела, — немного заискивающим голосом ответил Арнольд. — Вот и решил проветриться немного, а заодно и навестить своего приятеля.
— Ночь — не самое подходящее время для визита, — заметил незнакомый знакомец. — А вы, собственно, к кому направляетесь с необъявленным визитом? — пытливо прищурился он.
— К капитану Долгих. Он, надеюсь, сегодня на дежурстве? — усмехнулся Шептицкий ретивому охраннику.
— Ну, допустим, на месте, но просто так, я вас к нему все равно не могу допустить, — охраннику было явно скучно на посту, поэтому он решил проявить служебное рвение, а заодно и развлечь себя светской беседой.
— А я не просто так к нему иду. Я по делу, — принял игру Арнольд, начиная волноваться, что разговор с караульным может вылиться в долгое препирательство.
— Какому? — не унимал свое любопытство часовой.
— Я принес ему светодиоды, которые он у меня просил, — вымученно улыбнулся Шептицкий. — Они ему крайне необходимы для работы.
— Хорошо, — начал сдаваться охранник, — я вас пропущу, но прежде свяжусь с самим капитаном Долгих для согласования.
— Не возражаю, — флегматично согласился с ним Арнольд, кривенько улыбаясь.
Часовой опять порылся у себя за пазухой и достал мини-рацию:
— Одиннадцатый? Это пост.
— Одиннадцатый слушает пост, — донеслось из динамика.
— Товарищ капитан, тут к вам посетитель намыливается, — грубовато охарактеризовал Арнольда часовой.
— Какой еще посетитель среди ночи? — недовольно поинтересовался капитан.
— Старший лейтенант Шептицкий.
— О, как! Чего это ему приспичило ни свет, ни заря?!
— Говорит, что вы у него какие-то светодиоды просили, — уточник охранник цель визита.
— Светодиоды? — удивился Долгих. — Какие еще…, — начал было закипать, но тут же спохватился. — Ах, светодиоды?! Ну, как же, как же? Просил, было дело. Принес?
— Говорит, что принес, — подтвердил сразу поскучневший охранник.
— Ну, так не томи гостя дорогого. Пропусти его там.
— Есть, пропустить, — совсем уже потухшим голосом ответил часовой и молча сошел с тропинки, давая Арнольду пройти.
Чувствуя свое внутреннее превосходство перед часовым, заставившим его изрядно попотеть, Шептицкий не отказался от маленькой мести, легонько толкнув того плечом, хотя охранник заранее посторонился. Подходя к «саркофагу» пульта управления станцией, он, сунув руку в карман шинели, тихонько снял с предохранителя спусковой крючок пистолета. Модуль поста управления, как и все строения на Новой Земле стоял на сваях, поэтому Шептицкому пришлось, карабкаться по обледеневшим ступеням, прежде чем дверь перед ним гостеприимно распахнулась, и сам капитан Долгих с улыбкой встретил нежданного гостя.