Внезапная насильственная смерть
Шрифт:
В течение нескольких секунд я слышал только его тяжелое дыхание.
– Что, Бойд, вы действительно настолько продвинулись?
За все то время, что я его знал, в его голосе впервые прозвучало некое подобие уважения.
– Не я, мне тут рассказали об одном парне, у которого в ближайшие шесть недель в руках будет примерно такое количество.
И опять трубка молчала, доносилось только его тяжелое дыхание.
Наконец он проворчал:
– Возможно, я ошибался в вас, Бойд, видимо, вы намного хитрее, чем мне показалось. Нам надо встретиться и обо всем поговорить. Вы согласны?
– Задаром? –
– Почему бы вам не заглянуть ко мне домой сегодня вечерком? – Его голос охрип от радушия. – Заберете пятнадцать сотен баксов, которые я вам должен, и мы сможем спокойно поговорить. Что вы на это скажете?
– Звучит неплохо. В котором часу мне приехать?
– В любое время после семи. Приезжайте к обеду, хорошо?
– Прекрасно. Джерри Торстон там тоже будет?
– Нет, на нашей беседе он присутствовать не будет! Я и раньше задумывался над поведением этого парня – еще с тех пор, как он стал указывать мне, где покупать костюмы!
Глава 9
В такой вечер лучше всего сидеть дома и слушать свои любимые пластинки, смотреть по телевизору любимые передачи, соблазнять любимую блондинку: центральное отопление включено, бутылка шотландского открыта, и благодарение богу, что ты не моряк! Дождь лил потоком, и казалось, этому никогда не будет конца.
Темные улицы, по которым я пробирался на машине, были пустынными, и монотонный стук дождевых капель складывался в хмурую мелодию, под которую ветер плясал по бесконечным мокрым площадям. Словом, в такой ужасный вечер никто не ездит с визитами, и тем более в такую даль, как конец Лонг-Айленда.
Приехал я в четверть восьмого. Когда я выключил мотор, стал слышен унылый гул моря, доносившийся из-за дома, еще более укрепивший мою веру в то, что вид на Центральный парк не разонравится мне до конца моих дней. Даже в такой вечер, как этот, трава растет совершенно бесшумно.
Выскочив из машины, я бросился к порталу, а дождевые струи хлестали меня по лицу. Переведя дыхание, я нажал кнопку звонка и держал палец на ней секунд пять. Если звонок работает, то они должны меня услышать.
Никто, однако, не спешил открывать дверь, хотя во всех окнах горел свет. Кто-то же должен быть дома! Я решил попробовать звонок еще раз и, если это ни к чему не приведет, просто вышибить дверь. Дождь теперь бил по крыльцу косыми струями, и мои ноги быстро промокли. Ноги я мог промочить и на Манхэттене, для этого не стоило тащиться в Саутгемптон.
Потом дверь медленно открылась, и на пороге показалась брюнетка в тонком белом свитере и черных шерстяных брюках, обтягивающих ее так туго, что воображению просто нечего было дорисовывать. Это была дочь хозяина, Сюзи Лейкман – девушка из ванной комнаты, девушка в махровом полотенце, девушка из чулана для щеток. Может быть, девушка чьей-то мечты, но не моей.
– Бойд! – воскликнула она таким тоном, словно хотела сказать «таракан».
– Я самый, единственный и неповторимый, – скромно признал я. – Классический профиль, оживший греческий бог, недремлющее око. Ты права, Сюзи, это я, Дэниел Бойд, собственной персоной.
– Что вам нужно? – холодно поинтересовалась она.
– Довольно грубо, так гостей не встречают, – упрекнул я ее. – Твой отец пригласил меня
– Отца сейчас нет дома, – объявила она. – Ничего не слышала о вашем приглашении к обеду – звучит неправдоподобно. Придется вам подождать здесь, пока он не вернется и не подтвердит свое приглашение!
Она хотела закрыть дверь прямо перед моим носом, но я толчком распахнул ее и вошел в холл. Краска бросилась Сюзи в лицо.
– Я вам сказала, что вы не можете сюда войти!
– Я уже вошел, – отметил я сей очевидный факт, – и я здесь останусь. В такую ночь, как эта, никто и собаку не выгонит.
– Может быть, собаку я бы и пожалела! Уходите, мистер Бойд, или мне придется позвать кого-нибудь, чтобы вас выбросили вон.
Я с силой захлопнул за собой входную дверь, преградив дорогу ледяному ветру, который дул прямо мне в спину.
– Дорогуша, в ту ночь в ванной ты была совсем другой девочкой. Может быть, на тебя подействовала психическая травма, нанесенная тебе пребыванием в подсобке со швабрами? Но в любом случае я не обижаюсь. Почему бы тебе не пустить в ход мозги и не расцвести улыбкой – и мы все начнем сначала.
– Ну ладно! – сказала она с холодной яростью. – Вы сами напросились. Чарли!
– Стыдись, Сюзи, звать эту обезьяну! Ты же знаешь, что он в прошлый раз со мной сделал!
– Посмотрю, как он поработает над вами на этот раз!
Пожав плечами, я снова открыл входную дверь. Сюзи презрительно засмеялась:
– Давай беги, Бойд, пока не поздно!
Тут я протянул руки, схватил ее за плечи, резко развернул лицом к двери и, быстро протащив через холл, вытолкнул на крыльцо, а там внезапно выпустил. Сюзи по инерции продолжала бежать вперед – полагаю, у нее просто не было другого выхода. Она резво пересекла крыльцо и скрылась за завесой дождя. Я услышал тонкий слабеющий крик, прежде чем опять захлопнул дверь.
Через пять секунд в дальнем конце холла появилась горилла и затрусила ко мне.
– Бойд, какого черта ты здесь делаешь?
Похоже, диалог превращался в стереотип, но с этим я уж ничего не мог поделать, во всяком случае, когда собеседником был Чарли.
– Я гость, приглашенный на обед твоим боссом, Конрадом Лейкманом. Если ты мне не веришь, то спроси его об этом сам.
– Мне послышалось, что меня звала Сюзи, – подозрительно сказал он. – Где она?
– Куда-то вышла. Сказала, что это срочно, и она не может ждать, просила, чтобы ты быстро следовал за ней.
– О’кей. А ты оставайся там, где стоишь, пока я не вернусь, понял? – Его обезьяний лобик вспотел от напряжения.
– Конечно, Чарли, я никуда не собираюсь уходить, я ведь только приехал.
Пройдя мимо меня, он открыл дверь и вышел на крыльцо. Потом стал звать Сюзи, но она не отзывалась. Вытащив «магнум» из кобуры, я взял его за дуло и изо всей силы вмазал рукояткой по бычьей шее Чарли. Застонав, он медленно опустился на колени, вяло мотая головой. Пришлось признать, что его череп сделан из особо прочного бетона. Я снова ударил его в то же место, и на этот раз он свалился с крыльца на проезжую часть и остался лежать в луже лицом вниз. Я полагал, что, если повезет, он может захлебнуться.