Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
Дорога ухабистая, в немыслимых колдобинах. Надо быть сумасшедшим, чтобы везти по такой дороге динамит.
– Не гнать!
– вновь и вновь кричит Ясенев из своей машины. Поддерживайте ящики с динамитом!.. Передайте по колонне!..
И бойцы, и командиры особого отряда минеров, хорошо знающие, что такое динамит, ложатся на ящики с динамитом, обнимают смертоносный груз руками. Да, если взорвется динамит - костей не соберешь.
Взмокают лица, Пот льет по щекам, ест глаза...
А вдали нарастает рокот танковых моторов. Доносится стрекот мотоциклов.
Вновь образованный после
Отделы штаба расположились на пригородных дачах Харькова, в Померках. Оставив колонну на укромной дачной улочке вдали от этих отделов, выставив сильную охрану, полковник Маринов поспешил на прием к командующему.
Веранда, коридор, комнаты - всюду плавает табачный дым. Пахнет легким штабным табаком и фронтовой махоркой. Слышится приглушенный гул голосов. К командующему тянется длинная очередь командиров различных рангов и всех родов войск.
Полковник Маринов с тоской поглядывает то на эту очередь, то на свои кировские часы.
Двое, раскрасневшийся от волнения генерал с общевойсковыми петлицами и бледный полковник с перевязанной головой, пытаются пройти к командующему. Другой полковник, адъютант командующего, телом загораживает дверь кабинета.
– Товарищи командиры!
– говорит он хриплым от усталости голосом. Командующий примет вас. Обязательно примет. Только не всех сразу. И не сию минуту. Сейчас у него генерал Гришин.
Дверь распахивается. Выходит генерал Гришин. У него тоже перевязана голова да рука еще на перевязи. Все знают; он один из немногих прорвавшихся из "котла" под Киевом, Шел впереди группы прорыва, разил гитлеровцев из автомата. Кончились патроны, вырвал "шмайссер" из рук сраженного им эсэсовца...
Он издали увидел Маринова.
– А, Илья Григорьевич! Рад приветствовать, - разносится в приемной бас генерала Гришина.
– Давненько мы с тобой не виделись, брат!..
Да, давненько! В Генштабе тогда Гришин смело защищал Маринова от обвинений в переоценке роли обороны и заграждений в будущей войне, которая многим военным рисовалась в весьма облегченном варианте.
Генерал-лейтенант Гришин крепко жмет руку полковнику Маринову.
– Мы ведь с тобой после Мадрида почти и не виделись, - тихо отвечает Маринов старому другу.
– А мой родич случайно не с тобой?
– спрашивает генерал.
– Где Ясенев? Все мечтает о полетах на Луну?
– Отстал немного. Сюда едет.
– Голос полковника становится еще тише. И сын твой Коля...
– Что?! Коля, сын? Значит, вырвался! Молодец, сынок. Мы ведь вместе с ним в окружении бедовали. А мать там, военврач, и пропала, - добавляет Гришин с тяжелым вздохом, опуская глаза.
– Вот какой у меня теперь счет к Гитлеру!..
Адъютант командующего выходит из кабинета, повышает голос:
– Полковник Маринов. Товарищ Маршал Советского Союза примет вас немедленно.
– Иди, иди!
– подталкивает генерал Гришин Маринова.
– Я разыщу вас с сыном и Ясеневым сегодня же... Ну и порадовал ты меня. Там такое было...
ЧТОБЫ ТОС НЕ ДОСТАЛАСЬ ВРАГУ
Маршал дружески оглядывает Маринова, жмет ему через стол руку.
– Я рад тебе, полковник. Ты нам очень тут нужен. Пусть Гитлер обломает себе зубы о Харьков. Помню, помню твои рапорты. Признаю - ты был прав. Увлеклись мы тогда наступательными планами. А потом то да се. Помню, помню, как Гришин тебя защищал. Он и в гражданскую не знал страху. С чем приехал? Меня предупредил о твоем приезде начальник инженерных войск фронта генерал-лейтенант Олевский. А вот и он!..
Дело, с которым полковник Маринов прибыл в Харьков 1 октября 1941 года, было настолько секретным, что генерал-лейтенант Олевский, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта, заранее знавший об этом деле из шифровки Генштаба, не доверяя телефону, лично доложил о приезде полковника Маринова командующему и члену Военного совета фронта.
И вот полковник Маринов стоя докладывает в кабинете командующего. Подтянутая фигура. Высокие ордена на груди - орден Ленина (за Испанию), два Красных Знамени. Светлые глаза смотрят безбоязненно; он сюда, к командующему, к Маршалу Советского Союза, дело говорить пришел и смущаться ему нечего - дело говорит само за себя. Изредка, докладывая, он поглядывает а сторону генерала Олевского, - тот давно знает Маринова, и ответный взгляд его полон одобрения.
– И все-таки, - говорит полковник, стоя у карты, - я послал пешую разведку за реку, чтобы выяснить, куда девались машины Ясенева...
Да, он сделал это, послал разведку, но бойцы вернулись, так ничего и не узнав о судьбе Ясенева, ТОС, машин...
– Машины будто сквозь землю провалились. Но я надеюсь на подполковника Ясенева. И не только потому, что знаю его почти с начала войны. Он, конечно, военный инженер, больше инженер, чем военный. Но самый храбрый из интеллигентных, самый интеллигентный из храбрых. Словом, я верю ему. А главное: ТОС - детище Ясенева, еще до войны он участвовал в испытании и совершенствовании чудо-мины. С начала войны испытывает ее...
– Что скажете, генерал?
– спрашивает маршал, поворачивая тяжелую бритую голову в сторону генерал-лейтенанта Олевского, одного из опытнейших военных инженеров Генштаба.
Полковник Маринов отворачивается, смотрит на десятикилометровую карту. Судя по знакам на ней, можно безошибочно предположить, что эта карта еще недавно висела в Киеве, пока не захлестнули прекрасную столицу Украины вот эти синие стрелы, обозначающие направление ударов противника. Синие стрелы, помеченные значками "6 А" и "1 ТГ". Шестая армия. Первая танковая группа вермахта. Они и сейчас наседают на измученные войска Юго-Западного фронта. Мотопехота генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау и танки генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Рейхенау Маринов хорошо помнит: как же, он командовал германскими войсками в Испании во время столь памятной Маринову генеральной репетиции второй мировой войны. Клейст прославился прорывом французского фронта у Седана и вместе с Рейхенау брал Париж. За это фюрер удостоил танкистов Клейста чести открыть "Парад победы" в Берлине.