Внимание, танки! История создания танковых войск
Шрифт:
В сражениях 27 и 28 сентября выяснилось, что у французской пехоты нет больше возможности использовать успехи, достигнутые танками. Мы часто наталкиваемся на фразы, подобные следующей: «Танки обратили обороняющихся в бегство, но пехота не смогла достичь намеченного рубежа» (Dutil). Этот недостаток становился тем более очевиден, чем больше сражений вырождалось в мешанину мелких столкновений. И наоборот, чем лучше осуществлялось управление атакой и чем больше танков вводили в бой, тем более достойными были результаты. 29 сентября случился временный срыв боеготовности танков, и в действиях 30-го числа приняло участие лишь несколько подразделений. К 1 октября в целом 180 танков были опять готовы к бою, и французы захватили общим числом 12 тысяч пленных и 300 орудий. 3 октября французы возобновили наступление. Оно прошло удачно, хотя к 8 октября, когда танковые силы 4-й армии были истощены, они потеряли 40 процентов своих офицеров, 33 процента рядовых и 39 процентов своих танков. Из 184 танков, которые вышли из строя, 56 были приведены в негодность артиллерийским
Танковые части использовались фактически во всех сражениях конца войны, имевших место в октябре, хотя к исходу месяца много машин выбыло из-за механического износа. Их главными противниками оказались полевые орудия, используемые в качестве противотанковых, и иногда также минометы, ведущие огонь по настильной траектории. По сравнению с этим потери от мин были невелики, очевидно, потому, что минные поля были недостаточно замаскированы, но еще и потому, вероятно, что противник мог быть осведомлен об их местонахождении.
Характерной чертой всех октябрьских сражений было то, что танки бросались в бой безо всякого предварительного планирования. Все уроки 18 июля и 8 августа, похоже, были отброшены, и за все время ни разу громадное количество танков, которое теперь имелось в наличии (по крайней мере, не менее 4500) не было направлено на общую цель одновременно и скоординированно. На самом деле выбор участка для атаки часто диктовался скорее политическими, нежели военными соображениями. Реальной необходимости в подобной спешке и суматохе попросту не было, — в конце концов, союзники прекрасно понимали, какие перспективы у Германии!
К 1 октября Франция имела 2653 танка, и ежемесячное их производство достигло 620 машин.
18 ноября, в День перемирия, военные действия прекратились.
Теперь нас интересует вопрос, насколько уcoвершенствовались к концу войны различные классы оружия. Затем мы перейдем к рассмотрению уроков, которые повлияли на послевоенное развитие.
До самого конца военные действия на Западном фронте носили в основном позиционный характер, несмотря даже на то, что в заключительные недели войны было построено очень мало должным образом оборудованных оборонительных сооружений. В этом виде сражений пулемет превратился в главное оружие, из-за которого незащищенным людям и лошадям стало трудно или попросту невозможно уцелеть. Оборонительные позиции в конце концов эволюционировали в опутанные колючей проволокой, вкопанные в землю пулеметные гнезда, которые прикрывались аванпостами и коммуникационными траншеями и при обороне в ближнем бою столько же полагались на ручные гранаты, сколько и на собственно пулеметы. Глубоко в тыл уходили эшелонированные позиции замаскированных батарей и войск в полной боеготовности.
Одной пехоте без поддержки нечего было и думать взять штурмом подобную оборонительную полосу. Пулеметы представляли собой настолько мелкие и незначительные цели, что наступающим требовался огромный перерасход боеприпасов, чтобы заставить их замолчать, — причем если уцелеет всего несколько пулеметов, они могут, как правило, отразить атаку значительно более крупных сил. Даже в лучшем случае цена такой пехотной атаки оказывалась совершенно несоразмерной по сравнению с ее результатами не в последнюю очередь потому, что хорошо организованный автотранспорт давал возможность обороняющимся вовремя подтянуть свои резервы; в результате вместо намеченного прорыва и оперативного расширения противник должен был удовлетворяться вклинением в линию обороны, со всеми недостатками, сопутствующими такой тактике.
Отсюда следует, что, если роль пехотинцев, по существу, свести к роли пулеметчиков, особенности их вооружения сделают их в послевоенном мире участниками главным образом оборонительных действий. Пределы наступательной мощи пехотинцев не превышают дальности стрельбы их пулеметов и прочего оружия, которым они располагают, да и то лишь тогда, когда все, что не входит в круг их ограниченных целей, будет подавлено другими видами оружия, прежде всего артиллерией. Если же эта артиллерия не выполнит свою задачу — не заставит замолчать большую часть пулеметов, не расстреляет батареи, не расчистит территорию огнем, — пехота одними своими силами не сможет эту территорию захватить и удержать.
Подавление объектов артиллерией требует значительного расхода боеприпасов большим числом батарей. Следовательно, подготовка к артиллерийскому обстрелу отнимает много времени и весьма заметна со стороны, что сильно снижает шансы на достижение внезапности. Если короткие артобстрелы в принципе желательны, их действительный эффект остается под вопросом. Продолжительная артподготовка превращает поле боя в лунный ландшафт, изрытый воронками, затрудняя продвижение транспорта из тыла и развитие какого-либо начального успеха. Глубина артиллерийского обстрела и получение успешных результатов зависят не столько от дальнобойности орудий, сколько от точности сведений о развертывании частей противника, иначе мы не будем иметь возможности поразить объекты прицельным огнем и вынуждены будем потратить больше боеприпасов, чем сумеем возместить. Артиллерия, так же как и пехота, должна при атаке ограничиваться одним объектом за один раз, поскольку затем ей требуется сменить позиции. Когда
Кавалерия в 1914 году была третьим основным родом войск, но уже к 1918 году ее полезное действие свелось к доставке сообщений и выполнению рекогносцировки на ближней дистанции под началом командных структур пехотных дивизий. В остальном кавалеристы превратились в пехотинцев, посаженных верхом на лошадей, и соответственно оценивались.
Напротив, авиация, которая в начале войны использовалась главным образом для рекогносцировки, по мере того как развивался конфликт, стала исключительно важным видом оружия. Авиация, используемая в целях разведки и наблюдения за артиллерией, досаждала наземным войскам, поскольку они были вынуждены принимать различные меры для маскировки и передвигаться под покровом ночи, но авиация, атакующая с воздуха, стала представлять уже непосредственную угрозу. Самолеты противника причинили немцам урон на Сомме и при Ипре, а в течение 1918 года превосходство союзников в воздухе стало еще более ощутимым. В то время как налеты с воздуха на земли Германии были редкими и не особенно эффективными, вмешательство воздушных сил в наземные сражения приносило значительные результаты, как это было под Амьеном 8 августа 1918 года. Авиация создавала беспорядок в немецких тыловых коммуникациях, препятствовала передвижению резервов, подвергала немецкие батареи эффективному обстрелу, устраивала дымовые завесы перед занятой территорией и осуществляла разведку продвижения войск. Все это существенно влияло на ход наземного сражения, особенно когда самолеты действовали согласованно с танками. Авиация благодаря своей скорости, дальности действия и способности эффективно поражать цели превратилась в первостепенное наступательное оружие. Даже если процесс ее усовершенствования приостановился, когда к исходу 1918 года закончились военные действия, она уже достаточно ясно продемонстрировала свой потенциал тем, кто был объектом ее действий.
И все-таки, чтобы добиться решающего эффекта, воздушным силам требуется наземный партнер, который способен справиться с оборонительной мощью современного оружия достаточно быстро, чтобы расширить вклинение до масштабов полного прорыва, используя как первоначальный успех наступления, так и действия авиации. Традиционные наземные войска также нуждаются в подобном партнере — без этого в будущих войнах они реально будут обладать малой наступательной способностью. Этот партнер, это новое оружие — именно танки. Мы уже описывали в подробностях, какое влияние оказывали бронетанковые войска на ход войны с самого своего первого появления в сентябре 1916 года. Мы не касались причин, по которым Германия фактически отвергла идею создания собственных танковых сил, но последствия этой ошибки слишком очевидны, и они еще усугубились оттого, что у нас не было мало-мальски подходящего противотанкового оружия, и даже существующая артиллерия не использовалась для этой цели разумно.
О том, какое важное значение противник придавал танкам, можно заключить из программы их производства на 1919 год. Союзники намеревались увеличить численность своих бронетанковыx сил следующим образом: Англия — с 2 тысяч до 7 тысяч единиц; Франция — с 2653 до 8—10 тысяч, Соединенные Штаты — до 10 тысяч единиц.
В противоположность им Германия, имея 45 танков, намеревалась выпустить только 800.
В то время как Англия сосредоточилась на производстве тяжелых и средних танков, французы и американцы вплоть до 1918 года делали упор на легкие «рено». Генерал Эстьен, однако, держался того мнения, что на следующий год перед Францией встанет проблема преодоления устрашающих оборонительных укреплений, созданных немцами, и уже в феврале 1918 года он потребовал начать выпуск тяжелых танков: «Решительное наступление начнется вслед за атакой тяжелых танков, которые послужат тараном, прокладывающим путь сквозь полосу сплошных заграждений, и не только для пехоты, но также и для артиллерии на конной тяге, и для других танков. Пехотинцы будут следовать непосредственно за легкими танками, их верными и неразлучными спутниками, и они будут полностью уверены в том, что успех, достигнутый в первый день, даст наступлению добавочный импульс, вместо того чтобы истощить его силы» (Dutil, 26). Эстьен имел в виду продолжительное наступление, которое будет включать фактор внезапности на стратегическом уровне и должно опираться на быстрое передвижение резервов и частей снабжения. Очевидно, британский министр Уинстон Черчилль рассуждал в том же духе, когда в июле 1918 года говорил имперскому Генштабу, что к расчетным цифрам производства вооружений на 1919 год можно относиться с полным доверием и, следовательно, нужно разрабатывать наиболее подходящую тактику наступления, не теряя времени. День перемирия наступил прежде, чем наши противники смогли осуществить свои разработки на практике, но наращивание танковых сил, намечавшееся в 1919 году, служит достаточно ясным доказательством их намерений. Очевидно, что наступательная роль танка, как оружия, олицетворяющего наземную атаку, повысилась — точно так же, как и роль воздушных сил.