Вниз тормашками
Шрифт:
— У-у, некрофилка несчастная! И чего тебе неймется? Не успеешь с человеком пообщаться, и он уже — труп! Возбуждает это тебя, что ли? У тебя плохая аура, Лара Викторовна. Вижу в этом патологическую сублимацию нерастраченной сексуальной энергии, направленную на уничтожение…
— Ага, у меня плохая аура, — перебила его Лариса, — так что берегись! Серьезно, мне нужна твоя консультация.
— А в чем дело? — посерьезнел Курочкин. Лариса, как могла, в точности описала ему ситуацию, постаравшись не упоминать того, что ее подозревают.
— Вот оно что, — сказал Курочкин. —
— Дмитрий.
— Дима, значит. Поел твоего супа и траванулся, бедолага. Причем умер дома.
— Умер он в больнице, — поправила Лариса.
— Ну в больнице, какая разница? Факт тот, что смерть наступила не в студии и была не моментальной, а длительной. То есть от момента отравления до момента смерти прошла куча времени. Где гарантия того, что яд находился именно в супе? Не мог оператор, скажем, в хот-доге его съесть? Допустим, его кто-нибудь угостил этим самым хот-догом. Тогда все проще.
— Нет, была проведена экспертиза, — сказала Лариса. — Яд найден в банке из-под чесночной приправы.
— Ну и что? — резонно возразил Курочкин. — Суп кто-нибудь проверял? Остатки в тарелке были? Или в кастрюле?
— Нет, — медленно сказала Лариса, досадуя на свою тупость — не обратила внимания на такую важную деталь, — посуда уже была вымыта к приезду милиции.
— Что ты мне тогда голову морочишь? — вспылил Курочкин. Он вообще отличался темпераментным характером, а потому раздражался, когда кто-то не следил за ходом его мысли. — Все проще простого: яд насыпали в банку для отвода глаз, а траванули парня в другом месте чуть позже, вот и все!
— Хорошо, — согласилась Лариса, — но все-таки давай рассмотрим и другую версию. Траванули его, как ты выражаешься, на студии, во время съемок, то есть после них, когда суп уже был сварен. Причину можешь мне назвать?
— Ишь ты, какая шустрая, причину ей. Я так с ходу не могу, мне подумать надо.
— Анатолий Евгеньич, милый, ну нет у меня времени на твои размышления. Говори, что думаешь, а я сама разберусь, что нужно, а что нет.
— Ох, Лара Викторовна, загонишь ты меня к своим мертвым товарищам в компанию! Значит, ты сейчас думаешь, что отравили его все-таки на студии?
— Да, причем все обставлено так, как будто Дмитрий сам взял яд из банки и приправил им суп, — сказала Лариса.
— Понятно. А как милиция объясняет тот факт, что в банке с приправой оказался яд?
— Завхоз, как я выяснила, руками разводит, клянется, что ничего не знает. Да и никто другой не знает.
— А отпечатки чьи-нибудь есть на банке? — задал Курочкин вопрос, которого и опасалась Лариса.
— Не знаю, — пришлось ей покривить душой. Она порадовалась, что разговор с Курочкиным проходит по телефону, а не лично. Тонкий ушлый психолог, собаку съевший на всевозможных дамских уловках, моментально бы ее раскусил и все понял. Кстати, надо бы выяснить, нет ли еще чьих-нибудь пальчиков на баночке?
— Понятно, — медленно повторил Курочкин. — А что там с пленкой?
— Ее испортили, — сказала Лариса.
— Это я уловил. А тебе не кажется, что это слишком
— Читаешь мои мысли, — сказала Лариса, — я думаю, что пленку испортили нарочно.
— Ага, — сказал Курочкин. Помолчал немного и снова сказал «ага». Наконец тишина в трубке закончилась, и психолог выдал длинную речь, которую Лариса не решилась прерывать своими вопросами, оставив их на потом. — Смотри, Ларочка. Твой несчастный оператор любил покушать, судя по его аппетиту, раз он съел аж две тарелки. Итак, возникает вопрос — а в какой именно тарелке находился яд? То, что не во всей кастрюле, это ясно, иначе вчера поминать Дмитрия было бы некому, все бы лежали отравленные и передохшие. Таким образом, яд был только в порции Дмитрия. Нужно выяснить, кто ел или просто стоял рядом с ним. Это уже твои проблемы, я в это не вмешиваюсь, просто излагаю свои мысли.
— Угу, — буркнула Лариса.
— Далее. Тебя интересует причина, по которой убийца пошел на такой драматичный и сложный метод убийства? Во-первых, он не такой уж и сложный, как ты считаешь. Сложность только в ловкости рук, тут ты права, не каждый на это способен, но раз все прошло гладко, то наш убийца — именно из этой категории. А в остальном — подозрения падают на тебя, так как именно ты у нас автор супа. Поскольку суп уже уничтожен, посуда помыта, пленка твоя тоже, можно сказать, «помыта», а свидетели ничего не помнят — короче, ты, Котова, очень подозрительная фигура.
— Почему это?
— А смотри сама. Доказательств твоей вины вроде бы нет, только косвенные.
«Прямые доказательства тоже откуда-то взялись, — подумала Лариса, — вот только откуда? Я же банку не трогала!»
— Тебе еще из милиции не звонили? — спросил Толик.
— Нет, — помотала головой Лариса, думая, что ее друг — гений. Даже по телефону Курочкин умудрился все понять.
— Твое счастье. Тогда жди. Хотя у тебя же друг в ментовке работает, да? Олег его, кажется, зовут?
— Олег, Олег. Ты мне причину называй, а не работай провидцем. С милицией я все равно встречалась, — сказала Лариса.
Курочкин немножко почмокал на том конце провода, похмыкал и наконец выдал:
— Ну-у, драматические версии вроде ненависти, ревности и прочих «чуйств» я отметаю, не люблю я их. Слишком аффектированно и несовременно. Возьми в качестве версии деньги. Самая частая причина убийств, по статистике, — это бухло и деньги. Либо по пьяни по голове шарахнут, либо вот так отравят. Тайком. В тюрьму-то никому не хочется!
— При чем тут деньги? — не поняла Лариса, которой тоже не хотелось в тюрьму.
— Ну… Например, товарищ оператор угрожал некоему товарищу убийце, сам не подозревая об этом. И этот второй товарищ решил его убрать. Или, скажем, существует третий товарищ…
— Погоди, погоди, я запуталась с этими товарищами. Ты попроще. Кому угрожал Дмитрий?
— Ну откуда я знаю, кому? Тому, кто был запечатлен на кассете. Ты о ней уже забыла?
Нет, о кассете Лариса не забыла, да вот только кассеты-то под рукой и нет! Будь она у Ларисы, отпали бы очень многие вопросы.