Внизу наш дом
Шрифт:
Мне известны вражеские аэродромы — их окрестности и станут местом наших встреч с истребителями противника. Такие пункты, как Яссы, Роман, Пьятра, Бакэу, Рымникул-Серат, Брайлов… в Фокшаны я не собираюсь, потому что о намерении побывать там во всеуслышание заявил на днях по радио. Если кто-то спросит про радиус нашего действия — так у дяди Сидора снова есть и горючее и снаряженные барабаны. И места, пригодные для посадки давно намечены и условно обозначены. Это ведь — вопрос организационный, заранее проработанный и отрепетированный.
Итак — взлетаем в темноте, чтобы сесть на подзаправку в зыбких предрассветных сумерках. А потом… я иду на Яссы, Шурочка — на Пьятру, у Бэкау станет подкарауливать фрицев Саня,
Мне повезло сразу — видимо тут где-то сработал пост звукопеленгации, или, чем чёрт не шутит, наземный радар. Главное — добыча попыталась перехватить меня ещё на подлёте — пара мессеров вышла навстречу, имитируя заход в лобовую атаку, а две пары вынырнули сзади. Одна подкрадывалась от земли, а вторая стремительно приближалась со снижением. То есть по всему получалось, что меня приготовились убивать, причём с большим воодушевлением.
Что же, у этого этюда есть заранее подготовленное решение — я набираю скорость. Очень быстро набираю скорость — поначалу, когда разгоняешься, ускорение велико — пилота просто вжимает в кресло. Это уже после пятисот сорока машина становится менее восприимчивой к тяге, но и мессерам ничуть не легче. Словом, встречу встречных раньше, чем меня догонят догоняющие.
Разумеется, цели мои заблаговременно отвернули, а я в крутом вираже с изрядной перегрузкой зашел им в хвост — преимущество в маневре у меня тоже решающее. Очень быстро догнал, сблизился — они, похоже, растерялись оттого, насколько легко оказались у меня в прицеле — заднего, вероятно ведомого, я снял, выпустив очередь из двух залпов — картечь что-то сильно повредила в его левом крыле, через которое худой и закувыркался. А вот ведущий принялся уходить вверх — он просто не смог оценить возможностей моей машины и сделал привычный ход.
По нему стрелять было ещё проще — он не успел сообразить, что я его настигаю и получил своё практически в упор. Точнее, в хвост. Сразу «провалился» вниз… а тут как раз и догоняющая четвёрка пожаловала — они срезали «диагональ» и очень быстро со мной сблизились. Сходиться с ними в лобовую смысла не было — они меня снимут просто по закону больших чисел из-за более высокой плотности огня. Перевернулся и начал выполнять мёртвую петлю в сторону земли — это при высоте около километра.
Собственно, на этом атака закончилась — фрицы сбросили газ и приготовились смотреть картину «Русский самоубийца врезается в землю». Впрочем, в случае, если бы я сумел вывести самолёт, они бы меня перехватили на подъёме, для чего и стали перестраиваться. А я уже тормозил винтами ещё не достигнув вертикали — при угле падения градусов в шестьдесят снова перевернулся, дал прямую тягу, выровнялся с огромной перегрузкой, и мы оказались примерно на одной высоте со снижавшимися по дуге худыми. Начались попытки зайти ко мне в хвост на виражах. Довольно долго крутились в воздухе пять машин, запутывая клубок хитроумных маневров, но я своих противников отстреливал по одному, каждый раз опережая в повороте. Последние двое бросились удирать в разные стороны, так что только одного из них я сумел догнать — ох как он уворачивался! И бочки крутил размашистые, и вилял из стороны в сторону, и к земле прижимался. Потом вокруг нас вспухли разрывы зенитных снарядов, и мы расстались недовольные друг другом.
Так что последняя пара от меня ушла — я ведь не самоубийца оставаться в зоне действия зениток. Снизился, насколько позволяли деревья и… гористо тут — не особо-то комфортно идти низко, описал круг и снова вышел к аэродрому. А тут пара мессеров завершает разгон и отрывается от земли — самое уязвимое положение. И заряды у меня имеются. Настиг их, притормозил винтами, уравнивая скорость, да обоих и «заземлил». Положение было, словно в тире. Всё — пора возвращаться.
Сане встретился транспортный самолёт с тремя моторами. Говорит, что пятьдесят второй Юнкерс. Он извёл на него оба барабана картечи, но так и не завалил. Так тот и ушел весь драный, с дымком… и разбитыми окнами. Саня зубами скрипел от досады.
Шурочка перехватила связной «Шторьх», поэтому без добычи не осталась. Но это и всё — больше никто в районе Пьятры не показывался. Зато Мусенька «оттянулась» по полной — над Брайловом кружила восьмёрка худых. Видимо — ждали взлёта сопровождаемых самолётов. А прилетела к ним леди с косой (тот приём, которым она с первого захода свалила троих, мы долго разбирали — это не у каждого получится и не в любой ситуации) Наведя на фрицев страху, радость моя быстро загнала четвёртую жертву… и всё, остальные исчезли. Мусенька тоже убралась от взлётно-посадочной полосы на несколько минут. А потом вернулась и докарала — пара истребителей Хейнкелей сто двенадцатых заходила на посадку — вот они и упали на землю после её «прохода» — приём с торможением пропеллером для экстренного уравнивания скорости с целью снова сработал. Остаток зарядов она выпустила по группе лиц в нарядных мундирах, попавшей в её поле зрения — погон блеснул на солнце. Или монокль — кто ж теперь поймёт!
Про то, что она круче меня, я давно знаю, но никому не скажу.
Дома нас ждал плотный второй завтрак… или предобеденная перекусь. Техники занялись обслуживанием машин, а мы присели к столу, где по-прежнему стояла рация рядом с которой теперь сидели сержант-связист и старлей-авиатор.
— Дежурный по аэродрому и руководитель полётов старший лейтенант Смирнов, — представился мне командир и неуверенно добавил. — Евгений Евгеньевич.
В ответ я назвал себя и товарищей и приступил к трапезе — нагуляли мы неслабый аппетит. Вернее налетали.
Итак, обрастаем людьми. Вот и дежурные появились, и руководители. Хоть пока и два в одной посуде, но попытка начштаба привести всё в привычный вид заметна невооружённым глазом.
— Связь со службой ВНОС налажена? — спрашиваю, завершив заправку организма.
— Так точно, товарищ ка… Шурик, — рапортует дежурный, пытаясь встать, но послушный моему жесту останавливается, так и не «набрав высоты».
— Доложите, какие оповещения прошли за время нашего отсутствия.
— Для нас ничего важного, — делает вступление мой новый подчинённый, а потом, глядя в записи, перечисляет, какие группы вражеских самолётов когда и где были обнаружены и в каких направлениях проследовали. Это очень хорошо, значит вышестоящий штаб стал снабжать нас информацией со всех своих постов, как я и просил. То есть не ограничивается указаниями, вроде: куда лететь и в кого стрелять. Вообще-то это явно не в традиции у военных, где подобные сведения сначала собираются, а уже потом распределяются по исполнителям. Для меня сделали исключение. Вернее, для нашего звена.
Собственно, я до сих пор не знаю ни его структуры, ни подчинённости:
— Евгений Евгеньевич, голубчик! Сделайте одолжение — пошлите за Иваном Павловичем. Пусть его пригласят в палатку лётчиков на мужскую половину.
Итак, наше звено подчинено непосредственно штабу Южного фронта. Аэродром охраняется секретами, что контролирует особист в звании майора — весомая, надо сказать фигура. Должность начальника штаба… звена, таким образом по-существу приравненного к полку, исполняет целый полковник. Чудеса, да и только!