Внучки
Шрифт:
— Э-э, х… — беспечно протянул Филя. — Разве не стоит? Вещица — супер! Швейцария. — Филя, держа на ладони зажигалку, поцокал языком, полюбовался, потом выщелкнул едва видимый на солнце огонёк и, картинно изогнув спину, поднёс швейцарское чудо к сигарете Маши, потом Сонечки. И сам прикурил. Вдохнул глубоко дым и секунды
— Артист! — выпустив из алых губ струйку дыма, ласково улыбнулась Сонечка. — Филёк, тебе бы в руки — барабан с тарелками, да продюсера подыскать. Фактура — обалдеть! Поклонницы рубашку на лоскутки порвут. Европа на уши встанет.
— Европы ему не хватит, — уточнила Маша. Положив на журнал руку, она держала сигаретку между пальцами — средним и указательным и раскуривать не спешила. — Ему подавай Штаты.
«Хоть она-то не выражается», — устало подумала Валентина Ивановна, вновь чувствуя в груди оживающий комочек боли.
— Америка от настоящего Киркора устала. Тебе, Филя, через экватор надо — в Австралию. Засели там кенгурушники, на другом конце света кайф, блин, ловят!
— Это, б…, запросто, — кивнул Филя. — Пострижём и жирок снимем…
Валентина Ивановна уже не слушала. Опять, опять. Даже в голове отдаётся. Ещё одну таблетку?.. Опереться бы на что-то… А пульс… Палец привычно и сразу нашёл на запястье точку, где чётко, хотя и слабо, подрагивала жилка, словно бы электрическим проводком напрямую подключённая к сердцу. Раз, два, три, четыре… Пауза… Что-то затянулась. А, вот: раз, два, три, четыре… А это что? Марш Мендельсона… Откуда?..
Филя не спеша лезет в тесный карман джинсов, извлекает из него звучащий мобильник, подносит к уху:
— Ну, я, я… Ого, понял. Ничего себе!.. Ясно: возле «Утюжка». С гирлами. Будем! — Филя заложил мобильник в карман.
— Это кто нас ждёт? — Соня взглянула
— Успеешь. Бэн финансирует мороженое и коктейли. Во, даёт! Уже успел подработать… Колечко у старика за три сотни взял… Машк, не слышишь? Расселась с журналом!
— Обожди… — обеспокоенно проговорила Маша. — Старушка вот. Кажется, плохо ей. Может быть, в «скорую» позвонить?
— Ну что, что такое? — поморщился Филя. — Старушка как старушка. В порядке. Отдыхает.
— Бледная.
— Поживешь с её, тоже станешь бледная. Топаем! Отрывай свою круглую задничку.
— Вам плохо? — приподнявшись с лавочки, спросила Маша.
— Ничего, ничего, — слабо ответила Валентина Ивановна.
— Не нужна «скорая помощь»?
— Нет, нет. Немного прихватило. Пройдёт…
— Маша, не грузись. Человек отдыхает, не мешай. — Борода Фили описала полукруг. — Двинулись, Бэн ожидает.
Десять минут спустя «скорую» всё же вызвали. Валентина Ивановна смутно и недолго помнила лицо мужчины и мальчика с большими испуганными глазами. Мужчина, кажется, помог ей лечь на лавочке. И что-то говорил, приложив к уху телефон.
В 11:35 Валентину Ивановну привезли в городскую больницу скорой помощи. Умерла она в 12–20. О её кончине дочь пенсионерки и внучка узнали около шести часов вечера. Любаша заплакала, а после, когда ехали в больницу, она печально подумала, что теперь будет жить в комнате бабушки. В комнату надо перенести стол и торшер. Правда, картина из окна не самая лучшая, мешает берёза. Виден только кусочек двора. Зато тихо. А главное, в комнате большой шкаф и внизу его — ящик для обуви. «Туда и новые туфельки поставлю».
Девочка слегка устыдилась, подумав о туфлях, достала платочек и вытерла почти просохшие слёзы.