Внук Петра Великого
Шрифт:
– Я вообще считаю себя везунчиком по жизни, – Криббе хмыкнул и сел на свое место, придвинув к себе блюдо с запеченным мясом поближе. – Но, раз уж так получилось, то мне хотелось бы уже, наконец, узнать, а на кого именно я подписался работать?
– Герцог Гольштейн-Готторпский к вашим услугам, – я слегка наклонил голову, прежде, чем приступить к еде.
– Хм, ваше высочество, а как так оказалось, что вы очутились здесь в сопровождении совершенно неподходящих типов? – он выдержал мой пристальный взгляд. – Я должен знать, с чем мне предстоит иметь дело, ваше высочество. Потому что, кроме уроков фехтования, полагаю, мне придется занять освободившееся место вашей охраны и сопровождения.
– Не думаю, что мне что-то угрожает, – я пожал плечами. –
– Ну хорошо, давайте начнем с самого простого, куда мы едем? – я закусил губу. – Криббе весьма быстро сориентировался, надо сказать. Но его хватка мне все же скорее импонировала.
– Мы едем в Россию. Конкретно, а город Петербург, – тщательно прожевав, ответил я, а Криббе очень осторожно положил мясо обратно на блюдо и уставился на меня.
– Куда мы едем? Простите, – он пару минут смотрел на стол, затем снова взял мясо. – Я мог бы догадаться, когда этот барон начал называть русские имена. А куда именно в Петербурге мы направляемся?
– Понятия не имею. Мы едем к моей тете, императрице Российской империи Елизавете, а где именно она живет мне неведомо.
– Еще одна ошеломляющая новость, – Криббе отодвинул от себя пустое блюдо и вытер руки о свой камзол. Я быстро опустил глаза, чтобы не поморщиться. – Так, я сейчас схожу в свою берлогу за вещами и быстро вернусь. Надеюсь, что за время моего отсутствия здесь обойдется без кризисов.
– Вы слишком самоуверенны, – но, когда я договорил, дверь за ним уже закрылась. – Румберг, тебе не кажется, что господин фон Криббе слишком самоуверен? Вроде бы мы и без него как-то справлялись.
– Да, излишне самоуверен, но, мне он показался вполне надежным, – уклончиво ответил Румберг. – Можно убирать со стола, ваше высочество? – я кивнул, и довольно тупо наблюдал, как он составляет пустые тарелки на большой деревянный поднос.
Хотелось помыться, но, я прекрасно понимал, что это почти невозможно. Здесь не было даже корыта, которое можно было бы приспособить под ванну. Ладно, потерпим. Стянув с гудящих ног сапоги, я растянулся на кровати, предварительно убрав с нее рапиры, которые Криббе оставил здесь. Вот, что я изобрету первым – мягкие домашние тапки, потому что с утра до вечера ходит в сапогах – это то еще удовольствие.
В дверь постучали, и в комнату, после разрешения войти, почти вбежал Корф.
– Ваше высочество, может быть не стоит принимать скоропалительных решений? Неужели так необходимо выгонять Брюммера и Бергхольца в то время, когда мы еще и Пруссию не пересекли? – он упал на стул, я же даже не пошевелился, чтобы приподняться, наоборот, прикрыл глаза, чтобы не видеть Корфа, особенно его растерянную физиономию.
– Наоборот, это нужно сделать именно сейчас, вот буквально сию минуту, пока мы еще не покинули Берлин. Потому что с каждой пройденной милей избавиться от этого балласта будет все сложнее. И особенно сложно будет объяснить тете, почему я не хочу видеть рядом с собой людей, которые, вроде бы, должны уже были практическими родными стать. Я не считаю, что их нахождение рядом со мной в России, будет уместным. Тем более, что Брюммер состоит в очень тесной переписке с Швецией.
– Но…
– Все, закрываем этот вопрос, барон. Давайте примем за данность, что они паршивые учителя и, благодаря им, я, наверное, единственный герцог в мире, который не знает ни слова на латыни. Так что, просто забудьте, что эти люди когда-либо существовали. Лучше ответьте мне на один очень важный для меня вопрос, куда мы завтра направимся?
– В Дрезден, – вздохнув ответил Корф. – Фон Кейзерлинг уже ждет нас там. С ним-то мы и согласуем наше дальнейшее передвижение.
– Ну, в Дрезден, значит, в Дрезден, – я зевнул, прикрыв рот ладонью. – Я очень устал, барон, и хотел бы отдохнуть, тем более, что завтра рано вставать.
– Разумеется, ваше высочество, отдыхайте, – и Корф вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив меня наедине с собой, праздновать свою маленькую, но такую важную в чисто психологическом плане победу.
Глава 6
По дороге в Дрезден погода снова испортилась: началось все с легкой пурги, которая на третий день пути переросла в полноценный буран. У меня вообще начало складываться впечатление, что мы никогда не покинем Пруссию, плавно перешедшую в Саксонию. Что даже погода против того, чтобы герцог Гольштейн-Готторпский попал в Петербург. Одно радовало, сейчас меня не бросали одного в карете и постоянно интересовались, не нужно ли мне чего, остановиться, чтобы облегчиться, например. Со мной постоянно находился один или два сопровождающих. То есть, Румберг присутствовал рядом со мной практически всегда, а вот остальные периодически менялись.
Большую часть времени я старался говорить по-русски, пытаясь вытравить чудовищный акцент, который я даже сам слышал. Но это было сложно сделать, потому что рядом не было ни одного носителя языка. Зато Криббе в сложившейся ситуации вынужден был изучать русский, чтобы не ударить в грязь лицом перед тетей Лизой.
Пошептавшись, Криббе и Корф пришли к выводу, что из-за нехватки квалификации не смогут заменить мне наставников, которых я оставил в Берлине, забрав все до последней лошади. Мне вслед при отъезде неслись такие проклятья, что нисколько не образец воздержанности фон Криббе, едва не выпрыгнул на ходу из кареты, чтобы потребовать извинений от богохульников. Я его удержал на месте, популярно объяснив, что ждать, пока он натешится, никто не будет, и ему придется нас бегом догонять.
Но наша поездка затянулась, к тому же мы делали длительные перерывы из-за погоды, и попросту тратить время никому не хотелось. Да и скучно было, что уж там говорить, а мое обучение хоть чему-нибудь давало повод развеяться. В общем, они нашли, как им показалось, достойный выход из сложившегося положения. Так, например, Криббе прекрасно знал историю, в основном войн и развития боевых искусств, вот их-то он мне и вдалбливал, параллельно заставляя выполнять упражнения для развития суставов кистей – это все можно было делать и в карете так как простора они не требовали. Польза от подобных упражнений была очень большая – из-за физической нагрузки я больше не мерз так сильно, как в самый первый день своего пребывания здесь. Плюс ко всему уже через пять дней беспрерывных упражнений с мячиками, а то и без них, я заметил, что боль, которая, казалось поселилась в каждой мышце рук, ушла, а сами запястья немного уплотнились. Так что двигался я явно в нужном направлении, да и Криббе в этом плане не доверять мне не было резона. История меня увлекла, тем более, что рассказывал Гюнтер интересно, в некоторых моментах весьма эмоционально. Ему нравились итальянцы. Точнее итальянская фехтовальная школа, в частности Неаполитанская. Но Криббе вместе с тем признавал, что эта эпоха уходит, уступая пальму первенства французам, которых он полностью поддерживал в желании внедрить науку фехтования не только для обучения военных, но и вообще все студентов, которые хотят обучаться в университетах. Несмотря на свой разбойный вид и явно непростое бурное прошлое, Криббе считал, что, учась обращаться с рапирой или шпагой, мужчина тренирует в себе уверенность, настойчивость и много других очень хороших и полезных качеств.
Борон Корф придерживался несколько иных взглядов на жизнь. Плотный и рыхловатый, он не очень хорошо обращался с оружием, и не считал нужным углублять свои навыки. Зато, он был превосходным практически профессиональным сплетником. И я наши продолжающиеся беседы воспринимал как своего рода обучение. Главной задачей было вычленить крупицы истины из потока льющейся на меня речи, в котором факты густо перемешивались со слухами. Мне наконец-то удалось понять, что он был женат на племяннице матери Елизаветы, и таким образом приходился императрице дальним родственником, потому что сразу я не сообразил какова их степень родства.