Внуки Богов

Бережной Александр Евгеньевич

Узрев, что ромеи готовятся пустить в ход сифоны, Яровит яростно выдохнув воздух взмахнул рукой и триерарх, на мгновение показавшийся из-за щитов легионеров – захлебнулся своей кровью. Из горла его торчал гладиус. Ромеи на миг опешили. Ведь бросок был сделан с полутора десятков шагов.

Яровит пятясь спиной к борту, резко развернулся, собираясь прыгнуть в камар, когда молодой ромейский воин с искаженным от страха ликом – метнул дротик. Каленый наконечник ударил Яровита в спину меж лопаток, пробив безрукавку из шкуры вепря. Наставник оглянулся, уста его тронула горькая усмешка…

– Вот так… – прохрипел он. – Порой и старый волк попадает в ловушку, когда торопится в свое логово.

Он ухватился рукой за край борта и тяжело перевалился

через него. Я метнул свой меч в молокососа поразившего моего наставника. Уже перепрыгивая через борт, краем глаза успел заметить, что гладиус вошел стратиоту точно на два пальца выше доспеха, перерубив сонную жилу.

Упав в воду, я нырнул. Благодарность Радогору, который заставлял нас переплывать Волхов против течения и часами сидеть на дне Ильмень-озера дыша через полую камышинку. Взобравшись на корабль тавров, я узрел, что Яровит лежит ликом вниз, а Сак потрясая окровавленным топором, что-то орет своим соратникам, которые тянут ужища расправляя парус. С драмона летели копья и стрелы, но тавры покраснев от натуги продолжали делать свое дело, прикрываясь щитами. Сифоны с греческим огнем команда дромона использовать пока не решалась, видно опасаясь, что огонь может перекинуться на их корабль. Ветер дул в их сторону, а катапульты были безпомощны на таком малом расстоянии.

Раздался страшный скрежет, камар рванулся, как пойманная в сети крупная рыба. Тавры надрывая жилы, тянули канаты. Сак сам встал на правило у кормы. Очи его от напряжения вылазили из орбит. Камар снова рванулся и вырывая куски древесины из плоти дромона, попятился назад. Затем, кренясь на борт, развернулся, и едва не зацепив мачтой штевень ромейского корабля, заскользил по волнам, уходя в открытое море. Сифоны изрыгнули огонь. Но поздно… Камар уже оторвался на полсотни шагов, а меха сифонов выбрасывали струю греческого огня, лишь на сорок. Но едва корабль отошел на полет стрелы, как в его правый борт врезался камень, ломая весла и скамьи, вместе с гребцами.

– Вправо! – заорал Сак.

Камар скакнул в сторону. Мимо с шипением пронесся глиняный сосуд с горючей смесью, волоча за собой сноп искр, и упал в воду в десятке шагов. По воде поползли языки пламени. Еще два валуна и два огненных змея вылетели с корабля ромеев. Но юркий камар петлял аки заяц уходящий от волка, и они не достигли цели.

Ромеи пытались преследовать. Но борт дромона был пробит слишком низко и трюм быстро заполнялся водой от встречной волны. Вскоре ромеи остановились и принялись латать свое судно. Только теперь напряжение спало и тавры закрепив снасти начали целить раны корабля и людей, накладывать заплаты и повязки, а также – подсчитывать потери. Почти треть команды погибла в скоротечной схватке. Из пятидесяти двух человек, осталось тридцать пять. Трое были тяжело ранены, остальные отделались ушибами и порезами. Сколько потеряли ромеи – не считали. Но тавры никогда не теряли присутствия духа. Через некоторое время они со смехом, непристойными жестами показывали – как поимели ромейских свиней. Каждый хвастался, что уложил не менее полдюжины врагов, хотя каждый понимал, что тогда бы на дромоне не осталось – ни мореходов, ни стратиотов. Разве, что – гребцы-невольники, которых, по негласному покону чести морских воев – обычно не трогали. Разве, что – в запарке, когда раб мешал схватке.

Пока тавры отрывались от погони, я пытался хоть чем-то помочь Яровиту. Наставник был бледен, но жив. Я разумел, что ежели резко выдернуть дротик, то зазубренный конец выйдет вместе с мясом и старый воин непременно умрет от боли и потери крови. И тогда я сделал единственно возможное. Приподняв тело наставника, надавил на древко дротика, проталкивая его дальше – внутрь, пока окровавленный наконечник не выполз из правой стороны груди.

Яровит изогнулся, заскрипел зубами, на губах показалась кровавая пена, очи открылись. В них полыхал синий огонь. Сосуд на белке правого ока лопнул, и оно заплыло кровью. Я продолжал толкать дротик дальше, пока не высунулось древко, вставленное в железную трубку наконечника. Достав нож, я срезал лезвие дротика и потащил древко обратно. Лицо Яровита покрылось холодной испариной, кровь толчками выходила из раны, в горле хрипело и булькало.

Над раненым склонился Сак. Покачал головой, жестом подозвал кого-то. Подошел старый тавр, который, как я заметил – не участвовал в сече. Лицо его было в страшных шрамах от ожогов. Одно око закрыто черной повязкой, но второе – сверкало внутренним огнем, холодно и зорко. На груди старика висела серебряная цепочка, с нанизанными на нее оберегами в виде фигурок зверей, рыб и птиц, а так же несколько просверленных камней, среди которых я узнал «Горный лед» 127 , «Пламя листвы» 128 и «Крес-камень», который, так же называют кремнем, або огненным камнем.

127

Горный хрусталь.

128

Малахит.

Когда старик что-то промычал, я увидел, что у него вырезан язык. Достав из торока висевшего на плече медную скрыню, он вытащил деревянную пробку и стал лить тягучую черную жидкость на рану Яровита. Я тем временем, выдернул окровавленное древко и отбросил его в сторону. Кровь под воздействием знахарского снадобья стала сворачиваться, прекратив свой ток из ран. Яровита туго перевязали куском холста и уложили на меховую подстилку в трюме корабля.

Я схватил волхва за руку:

– Он будет жить?

Старик зыркнул на меня единственным глазом, потом пожал плечами и указал перстом в небо.

«На все воля Богов!» – так я понял его жест.

Пять лет прошло с того времени, как я покинул свою отчину. Но Светлые Боги не оставили своего внука, и может я вскоре вновь увижу родные лица, услышу родную речь, встречу брата и ту, что дала мне роту верности на клинке, который я так глупо отдал в лапы ромейским работорговцам. Если б я ведал тогда, на корабле тавров, какой тяжкий рок уготован мне Богами…

Подошел Сак, молвил с усмешкой:

– Я зрю – вы такие же монахи, как я – купец! Впрочем, сие – не мое дело. Вы заплатили, и я взялся доставить вас до земель славен. Если бы не ромейские акулы, то так бы и вышло… Но я потерял треть команды, корабль поврежден и нуждается в починке. Мне придется сделать остановку в торговом полисе Варна 129 , дабы залечить раны корабля и пополнить команду. В Варне живет мой брат Аргафис. Его ремесло – возвращать суда к жизни. А в портовых харчевнях можно найти любителей морской удачи со всего света.

129

Варна – древний греческий город Одессос, возникший еще в VI веке до н.э. Во времена римского господства Одессос становится одним из важнейших торговых центров империи. До середины VII века н.э. находился в составе Византийской империи, но позже был захвачен Болгарским царством. Тогда же по-видимому и был переименован в Варну. Ныне крупнейший портовый город Болгарии.

– Сколько дней пути из сего града до славянских земель? – перебил его я.

– По суше – седмица, по воде – два дня, а при попутном ветре – и того меньше…

– Добро… – кивнул я. – Может нам удастся в Варне найти другой корабль.

Сак вынул золотые монеты и протянул мне:

– Здесь четверть того, что вы заплатили.

Я покачал головой.

– Ты рисковал головой и своими людьми ради нас. Се мы должны заплатить тебе за то, что не сдал нас ромеям.

Сак сделав свирепое лицо, сунул мне монеты в руку.