Внутренняя империя Юань
Шрифт:
– Нужно дождаться сумерек, – предложил хан. – В темноте как в хмелю – может всякое померещиться, – вот и старуха сошла за девицу.
– Но как же я что-то выведаю, если я с почти не понимаю местную речь, – запротестовал Ван Юань, не желая отправляться в логово настоящих "саблезубых тигров".
– Ты смотри, возле какого дома больше всего охраны, – посоветовал ему брат жениха. – И там обязательно должны ошиваться мальчишки; от ребят нельзя ничего скрыть. Так или иначе, они будут ждать, продолжения "праздника". Подари главному из ребят красивый нож, и он тебе добудет любую информацию.
Джигит вытянул из-за пояса и протянул Ван Юаню свой
– Может не стоит, – засомневался хан Хулагу. – Не стоит раскрывать маскировку.
– Э хан, ты не понимаешь наших обычаев. Так или иначе, они желают, чтобы невесту украли, но при этом хотят побольше содрать с жениха, Таков обычай. Этот кинжал любому мальчишке голову вскружит, – ведь взрослые мужчины упрямо требуют выкуп. В такой способ невеста обойдется нам значительно дешевле.
На том и порешили.
Как только сумерки начали выползать и горних ущелий, где они, словно бурханы дожидались лакомых человеческих душ – ведь не секрет, что в сумерки каждый чувствует странную сласть – это шаапеты, духи местности в лучшем случае. Но нет никакой гарантии, ведь в сумерки получают власть над миром и вишапы – драконы, живущие на "священной" горе. И еще множество других персонажей из местного фольклора и не совсем… – то, чего не мог знать Ван Юань. Он даже не догадывался, что явившись в горнем селении (очень чтущем традиции предков и их верования), в одеянии "вечной невесты", да еще в самое что ни на есть подходящее время, поднимет такой дикий переполох. Ведь, как известно, нимфы – так звали этих созданий, очень любили свадьбы, пение, игру на тамбуринах, всегда опекали невест – неспособные к совершенствованию, они и невест делали такими же круглыми дурами. И поэтому в канун свадьбы родственники смотрели в оба, чтобы никакая мразь не прилепилась к невесте – как только сумерки выползали из горних ущелий, где всегда звенели ручьи и имелась кое-какая вода, крепкие мужчины, да и женщины тоже, стояли с палками наготове.
И вот, ирония судьбы – глядь, бредёт одна такая!..
А получилось так, что в кутерьме никто и не заметил, как из дома пропала почти выжившая из ума прапрабабушка невесты, которой было уже далеко за сотню лет. Да и кто бы мог предположить, что наблюдая предпраздничную суету в доме, бабка почему-то решит, что это именно ее готовят на выданье. Она уже не помнила, что кушала утром, но хорошо помнила первую брачную ночь – масса волнующих и незабываемых переживаний! Произошел следующий казус: бабушка достала свой свадебный наряд, и села в укромном уголке дожидаться кунаков влюбленного джигита.
По фатальному совпадению, именно в этот сумрачный час Ван Юань пробирался по узким улочкам горнего селения, что не могло ускользнуть от бдительных глаз родственников невесты, которых тут было пол-аула; они быстро вычислил нимфу в старинном свадебном платье. Ван Юань в свою очередь тоже отлично понял, где скрывают девицу – всё, как говорил брат жениха – вокруг одного из домов было много людей с палками, да и мальчишки сновали. Правда, по традиции следовало все-таки заплатить. Для верности.
Не зная языка, он подозвав одного из огольцов, самого бойкого, и начал жестами с ним торговаться, показывая клинок – парень тоже сперва лишился дара речи, но потом завизжал так, что у Ван Юаня отложило ухо и слух возвратился. Этот факт определенно радовал… А родня с палками уже окружала незваную гостью.
Посыпались удары, словно первые крупные капли дождя, и Ван Юань не стал дожидаться настоящего ливня; бегал он хорошо, но одна беда – путанных узких улочек в этом незнакомом ауле было не счесть, и домов одинаковых, как качей на горе Масис. А за каждым плетнем уже стояли сознательные селяне с длинными палками. И куда не бросался он, выхода не было – не мог же он на самом деле исчезнуть, раствориться как дэв или нимфа, хотя последние, по мнению местных, все же являлись смертными. Этого тоже Ван Юань не ведал, но отчетливо понимал, – они его заколотят до смерти.
– Лови! Загоняй! – со всех сторон слышались крики.
И глухие звуки ударов – люди колотили палками по чем попало; привычное дело, – точно также они каждой весной выгоняли шводов на поля.
Долго продолжалось метание по чужому аулу, забрести в который равносильно самоубийству. Наконец его загнали в развалины какого-то старого дома, или он сам туда забежал… – и к большому удивлению Ван Юаня, преследование прекратилось. То, что в этих руинах давно живут друджи, несчастный конечно не знал, как и то, что места дурнее нельзя было сыскать во всей округе.
Время шло, голова и спина ужасно болели, а от голода сводило живот. Вдобавок, с перепою мучила жажда. Но вокруг дома, на приличном расстоянии конечно, плотным кольцом стояло местное ополчение. От отчаяния и безысходности, а скорее, чтобы просто отвлечься и заглушить боль, Ван Юань начал петь протяжные монгольские песни, неизвестные в этих краях. И ему трудно было понять, почему местные горцы затыкают уши, падают и качаются по земле, ругаясь на чем свет стоит – что такого особенного было в его заунывном пении? Но оно на них действовало удручающе. И вскоре все разбежались.
Он кое-как дотянул, допел до зари. А утром по селу пронеслась еще одна ужасная новость. В селение добралась прапрабабушка невесты – совсем голая, и утверждала, что пьяные кунаки пытались лишить ее чести. Посыпались упреки прямо в глаза сильным бородатым джигитам, от обиды конечно, – эта молодежь совсем не чтит наши традиции. Молодежь предпочла ей, девушке стройной в самом соку… какого-то мужика.
Какой позор на весь род! Только кровь может смыть его! Кунаки жениха – подлые твари! И мужчины взялись за мечи. Вот как бывает, на пьяную голову можно натворить дел.
глава 10.
"Кто хочет открыть Небесные врата, тот должен быть как самка".
Лао-цзы.
Дух упорствует, тело подчиняется. В горах, где сила – неизбежная подруга чести, никак нельзя расслабляться. Да и не получиться – границы Пути строго очерчены скалами, а сорвался в пропасть и ты уже не мужчина. Другое дело, когда обстоятельства против тебя – случайно забрел в чужой аул. И тогда каждый познает на своей шкуре, что ходить нужно путями прямыми и верными, и не сворачивать под заманчивые чинары… Может там тебя и встретят приветливо, но обязательно испытают, кто ты на самом деле – мужик или нет. Если достанет мужества, и кишка не тонка – тогда пожалуйста, милости просим. А если потекут сопли, никто их тебе вытирать не будет. Бывает, конечно, мужчины тоже плачут… Но уже совсем по другому поводу.