Внутри пророчества
Шрифт:
Вернулся Барс, когда уже совсем стемнело. Его трясло от холода, а на лице застыло выражение решимости. В глубине жёлтых кошачьих глаз затаилась тоска.
– Куда ты пойдёшь? – спросил он у Витта, принимаясь за почти холодный ужин.
– Не знаю, – честно сказал воин. – Сначала мой путь тянулся на юг. Но потом судьба заставила свернуть.
– Понимаю, как это бывает. Кто-то слово сказал, знак некий заметил, а потом и дорога сама свернула. Я всегда так хожу.
– Почему?
– Ищу предназначение. Так… у нас… Так в клане было принято.
– Кодекс?
– Да, – Барс поднял глаза от еды. – А ты знаешь
– И ты читал эту проклятую книгу? – сердито спросил Витт.
– Какую книгу? – Барс смотрел на собеседника изумлённо.
– Великая легенда о герое с гор, – в тоне Витта проскальзывала усталость.
– Нет. Книги я не знал. Но сам шёл на восток, чтобы найти этого героя.
– Зачем?
– Нить моей Судьбы сплетена с его.
– Ты веришь?
– А ты?
– Не хотелось бы. Но должен.
– Вера либо есть, либо её нет, – рассудил Барс. – Ты можешь быть неуверен, но вера – это совсем другое.
– Мудро, – прокомментировал Витт. – Тогда, конечно, верю.
– А ты не хочешь пойти со мной?
– А есть ли у меня выбор? – насмешливо и грустно спросил Витт.
– Всё зависит от того, где начался твой путь, и куда он должен был тебя привести.
– Я спустился с гор, чтобы, пройдя всю страну, подарить Захватчику смерть.
Барс внимательно смотрел в глаза Витта. Понимание и сочувствие были теперь в его взгляде.
– Тогда тебе точно со мной по пути, – сказал воин-кот. – Я ведь искал именно тебя. Так?
– Да. Выходит, что так.
– Не сомневайся, – предупредил Барс. – У меня три причины следовать за тобой. Память о клане, мечта и предназначение. Теперь-то я точно его нашёл.
– Похоже, выбора у меня, и правда, нет, – опять усмехнулся Витт.
– Выбор есть всегда. И ты свой сделал. Потому что у тебя есть вера. Скажи только, куда нам идти.
– Не могу. Не было слов, не было знака, да и дорога пока не поворачивает.
Некоторое время они молчали, а потом Барс спросил.
– О той книге. Её нет у тебя?
– Есть, – Витт протянул руку и достал из сумки книгу. – Но эта легенда иносказательна. Нет чётких указаний. Только символы.
– Я люблю решать загадки, – озорная улыбка мелькнула на лице воина-кота. – Мы найдём то, что нам надо.
– Но это может быть не тем, что хотят сказать нам авторы легенды.
– Забыл? У нас всегда есть выбор. А если ошибёмся, Судьба исправит.
Они листали книгу. Символы создавали странные картины, наполняли души странников призрачными откровениями. Но вот Барс увидел слова, которых ждал и не ждал, одновременно. « И призрак умерших в пути найдётся. И жизнь спасённого пойдёт вслед за Героем. Их нити, соединясь, проложат путь для новой встречи. А спутник обретёт в последний миг прошлое, мечту, предназначение. Пока же к Центру всех Земель бежит тропа Судьбы.»
– Видишь? – спросил он Витта. – И не нужны разгадки и сомнения. Нас ждут в столице. Верь, и всё найдёшь… Как нашёл меня.
Глава седьмая
Смерч был уничтожен, и знание этого рождало в душе Даэрона странные чувства. В первый миг он испытал радость. Собственная ярость, обретшая такую силу, испугала мага. Тем более благодаря смерчу сошлись те двое, что заглядывали в судьбу Завоевателя. Теперь он их знал. И это тоже радовало. Но ещё испытывал Даэрон невольное чувство потери, будто вместе с чёрной спиралью ветра умерла и частичка её создателя. А Даэрон не любил что-то терять. Тем более, что испытать гнетущее чувство его заставил Деррик. По отношению к своему названному брату маг не испытывал никаких тёплых чувств, скорее наоборот. Сильно огорчало Даэрона то, что сам он не знал, какую картину увидел Деррик в магическом зеркале Судьбы. Это незнание делало Завоевателя уязвимым перед одним из его врагов. Да и женщина, которая пришла на помощь названному брату, тоже не относилась к числу друзей Даэрона. У него вообще не было друзей.
Каждый человек создан быть одиноким. И нет смысла искать средства, что бы от своего одиночества избавиться. Чем больше борешься с ним, тем скорее оно станет твоим врагом. А в такой борьбе оно всё равно одержит победу. Можно забыть об одиночестве и стараться не замечать его, но это равносильно потере памяти. Вместе с одиночеством забудешь и самого себя. Есть лишь один способ, как выиграть эту битву. Нужно подружиться с одиночеством, свыкнуться с ним и превратить его пустоту в собственный уютный мирок. Если получится, то уже не будут нужны никакие другие друзья, не нужными станут также и муки любви, переживания за близких и родственников.
У Даэрона получилось выиграть сражение с собой. И он хорошо себя чувствовал в своём одиночестве. Оно давало ему силы, берегло его душу. Но даже оно не спасало от прошлого.
Вести о Деррике зародили в Даэроне какую-то тоску, которая открыла воспоминаниям двери разума. И сидя в своих покоях, в маленьком замке в ста чи от столицы, Завоеватель разглядывал прозрачные, как стёкла, кристаллы кварца. Он вынимал их из резного деревянного ларца, всматривался в глубь каждого и вспоминал.
Сначала, конечно, об отце. Когда-то, будучи ещё совсем ребёнком, Даэрон испытывал к нему чувство страха и восхищения. Отец был суровым и грубым. Он часто бил мать за какие-то лёгкие промахи с её стороны: чуть замешкалась, подавая на стол, забыла принести ему бутылку вина, когда он заходил домой перед собраниями. Иногда он просто срывал на ней своё плохое настроение. Доставались оплеухи и Даэрону. За это он и боялся отца. Но такая почти животная сила восхищала мальчика. Отец был хозяином, господином, почти богом. А мать… К ней Даэрон не испытывал никаких чувств. Хрупкая, худая, вечно усталая. Она больше напоминала тень, чем женщину. Она была слаба, а слабости Даэрон не признавал. Только раз мать заставила его обратить на неё внимание.
Даэрон отложил кристалл и достал из ларчика следующий. В прозрачной глубине блеснуло новое воспоминание. Маленькая глиняная лачужка куполом висела над комнатой. Даэрон видел себя маленьким хрупким мальчиком, который сидит на полу и сосредоточенно складывает какой-то узор из кристаллов, которые отец приносил из шахты. Это были такие же холодные острые кусочки породы, как и те, что наполняли сейчас ларчик. Где-то в доме мать гремела посудой, и если бы Даэрон захотел, он поднял бы глаза от своей мозаики и увидел бы её в проёме двери. Но мальчика мать не интересовала. С улицы доносились крики и ругань, слышался иногда дробный стук копыт. Что-то происходило, но в своём маленьком мирке, ребёнок не желал видеть этих перемен.
Конец ознакомительного фрагмента.