Внутри пророчества
Шрифт:
– Так значит, игра началась! – Ролас стремительно встал с кресла и заметался по комнате. – Куда она едет?
– Не знаю. Я даже не могу понять, как она выбирает путь, – в тоне Грата слышалось раздражение. – Не слишком ли она доверяет этой книге?
– А ты не доверяешь? – теперь шипение, присущее всем детям ночи, звучало в голосе Роласа очень отчётливо. Его речь стала вкрадчивой, обманчиво мягкой, похожей на Зов. – Неужели не веришь ты в Героя с гор?
– Верю, – спокойно отозвался Грат. – Но легенда полна иносказаний. Как Тари может найти правильные знаки в
– А не думал ты, что ей, возможно, известна истина, скрытая за символами легенды. Ей вообще многое известно, – Ролас успокаивался. Голос его зазвучал ровнее.
– Ей, и правда, доверена тайна этого пути, – согласился с князем советник. – Но всё же я прошу тебя, господин, подтвердить разрешение сопровождать её.
– К ней легко привязаться. Как это не странно, – лёгкая грусть мелькнула в глазах Роласа. – У Тари нелёгкий характер, но иногда она бывает такой весёлой… С ней бывает очень легко.
– Её настроения хорошо мне знакомы, – чуть улыбнувшись, сказал Грат. – Она и раньше была такой. Хотя за прошедшие годы многое в ней переменилось. Тари теперь знакомая незнакомка.
– Что всё это значит? – удивление и тревога охватили князя.
– Прости, господин, я не передал тебе одну новость, – Грат сделал красивую паузу, а потом продолжал. – Я рассказывал тебе о своей сестре, которую я так долго искал. Это Тари.
– О, Тьма! Она твоя сестра?! – Ролас широко улыбнулся. – Я рад за тебя и за неё.
– Она просила благодарить тебя за нашу встречу, – Грат тоже улыбался.
Ролас отвернулся от него и некоторое время всматривался в ночь за окном. Потом проговорил с легкой грустью.
– Я должен был догадаться. Ведь это лежало на поверхности… Я ведь тогда и не собирался оставлять тебя в живых. Ты был мне не нужен. Просто… Когда я увидел, что ты жив еще, появилось чувство вины за …них. Мне были отвратительны такие оргии, как в твоей деревне. И я сжалился над тобой.
Грат, молча, смотрел в спину своему государю. Не перебивая. Даже не обижаясь. В чем-то теперь уже он мог его понять.
– Ты в принципе, так и не стал вампиром, – продолжал Ролас. – В полном смысле этого слова. У тебя по-прежнему человеческая душа, чувства и даже желания. Я из-за этого иногда ненавидел тебя. Завидовал тебе. Теперь все встает на свои места. Ты же знаешь, чем закончится твой путь? – Ролас резко повернулся.
– Знаю, – подтвердил Грат. – Я читал книгу. Но даже если бы я и не читал…Я почувствовал это. Когда она смотрела для тебя. И спасибо, что отпускаешь меня, – Грат сказал это так, что Князь понял, речь идет не о дозволении идти вместе с сестрой, а о много большем.
– Не стоит, – королевским жестом отмахнулся он. – Ты пойдёшь с ней, Грат. Так предопределено. Но я так хотел быть на твоём месте.
– О чём вы, господин? – теперь недоумение и тревога читались на лице Грата.
– Разорванная нить восстановится в её руках. И близкий, и далёкий, придёт из прошлого сын ночи. Соединённые кровью, они две нити завяжут в узел будущих свершений, – Ролас цитировал пророчество. – В каком-то смысле эти слова и мне подходят. Но Тари видела мою нить. Не судьба.
– Спасибо, господин, – Грат поднялся с кресла и поклонился своему государю.
– Счастливого пути…
Деррику снились воспоминания. Домик с башенкой, выложенный булыжником двор, высокая стена, превращающая жилище в маленькую крепость. В зале горит камин, в кресле с высокой резной спинкой сидит женщина. Она уже не молода, но по-прежнему очень красива. У неё каштановые с рыжиной волосы, чуть посыпанные сединой, милое, спокойное лицо и яркие зелёные глаза, в которых всегда светится молодость и любовь. Это его мать. Она что-то вяжет. Спицы весело прыгают в её руках, белое кружево от них спадает вниз, на подол простого домашнего платья.
Сам Деррик, ещё мальчишка, растянулся у её ног на бурой медвежьей шкуре. Он читает, изредка отрываясь от книги, чтобы зачерпнуть из пиалы горсть засахаренных орехов и посмотреть на мать. Она всегда чувствует его взгляд и отвечает весёлой, ласковой улыбкой.
Слышен лёгкий скрип половиц. Кто-то спускается по лестнице. Это ещё один мальчик Высокий, худой, немного нескладный. Он молчалив и угрюм. Названный брат Деррика спускается в зал. Даэрон останавливается внизу лестницы и смотрит на мать, та жестом и улыбкой приглашает его в их компанию. Мальчик откидывает со лба непослушную белую прядь, проходит по залу и ложится рядом с Дерриком на шкуре. У него с собой книга, и Даэрон тут же начинает листать её в поисках той страницы, до которой уже успел дочитать. Деррик шутливо толкает его в бок локтём и предлагает орехов. Брат поворачивает к нему голову и смотрит прямо ему в глаза своим странным пронзительно-властным взглядом…
На этом моменте Деррик проснулся. Удушливое чувство горечи и печали наполнило его. Воспоминания всегда приносили боль. Но Деррик не давал ей властвовать, тут же загонял её обратно в глубины души.
Справившись с собой, маг осмотрелся. Он лежал на кровати в большой чужой комнате. Так же, как и в его сне, весело горел огонь в камине. Десяток свечей разгоняли сумрак по углам. А в кресле сидела женщина, конечно, не его мать, а та незнакомка, что помогла ему победить смерч. Она была одета в свободную длинную юбку чёрного цвета. В жакет из той же материи, сильно приталенный. Без вышивки или каких-то других украшений, из-под жакета виднелась шёлковая блуза. Простой наряд дополняли массивные браслеты из янтаря. На шее у неё висел на золотом шнурке кулон из того же камня. В кольцах и серьгах тоже был янтарь. Женщина смотрела на него, чуть насмешливо и устало.
– Ты всегда носишь только янтарь? – спросил он.
– Да. Мне нравится этот камень.
– Удивительное постоянство, – иронично прокомментировал маг.
– Будь у меня такие же глаза, как у тебя, носила бы изумруды, – в тон ему ответила незнакомка.
– У меня глаза, как у матери, – сказал Деррик, всё ещё пребывая под властью воспоминаний. – Она предпочитала малахит. А изумруды одевала только когда ездила встречаться с моим отцом.
– Понятно. Она была красивой женщиной, – ответила она.