Внутри себя
Шрифт:
– Тархун – смешное имя.
– Моя семья была неравнодушна к специям. У меня есть сестра, которую зовут Корица. Мне и братьям повезло больше. Вы не можете любить Лайзу Тембор.
– Забавно. Она сказала мне то же самое.
– Она сказала вам правду. Я симпатизирую вам, мистер Эббот. Сейчас я должен попросить вас упаковать вещи и возвратиться в Финикс, позабыв обо всем.
Все, что сказала Лайза, повторил незнакомец, подумал Эрик. По крайней мере, он не упомянул о взломе и чудесном побеге из Гарлемских Башен. Возможно, они еще не связали его с этим. Но могут. У двоих работников безопасности было время хорошенько разглядеть его прежде, чем он сбежал. Вероятно, те ребята сумели бы его опознать.
Все говорило о том, что Тархун не соврал насчет того, что он не полицейский. Ни одного слова об аресте. Действительно, он не проявил к этому интереса. Иначе были бы не угрозы, а ультиматум.
– Вы уверены, что рассказали мне все, мистер Эббот? Вы проделали весь путь от Финикса до Нуэво-Йорка, потому что с первого взгляда влюбились в Лайзу Тембор? Это серьезный простой случай пост-подростковой щенячьей любви.
– А вы не думаете, что это для меня тоже серьезно? – Эрик почти закричал в полуправедном гневе. – Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову.
– Если вам будет от этого легче, то знайте, что вам удалось перевернуть с ног на голову и несколько других жизней заодно со своей. Важных жизней.
– Отлично. Послушайте, я все еще не понимаю, что здесь происходит. Что такого важного в том, что я влюбился в Лайзу Тембор? Что в этом такого невозможного?
– Это заблуждение, мистер Эббот.
– Не с моей точки зрения.
– Ваша точка зрения в этом деле не имеет никакого значения.
– Ах, правда? А чья?
– Об этом вам не нужно беспокоиться. У вас хорошая работа в «Селверн Корпорейшн».
– Ну и что? – огрызнулся Эрик.
– Большие корпорации не любят аберрации. Я знаю. Мне постоянно приходится иметь с ними дело. Почему бы вам не вернуться в Финикс, мистер Эббот? Возвращайтесь к своим друзьям, к своей работе, пока она у вас есть.
Наконец прямая угроза. Вопреки логике, она принесла облегчение Эрику. Этот человек почти стал ему нравиться. Питать к нему неприязнь было гораздо легче.
– Вы погубите мою карьеру безо всяких объяснений, только потому, что я влюбился в Лайзу Тембор?
Тархун торжественно кивнул.
– Боюсь, мне придется, мистер Эббот. Без колебаний.
– Понимаю, – Эрик, казалось, размышлял. – Я поражен. Поражен вашей уверенностью в том, что вы можете это сделать. Такое дело потребует значительных связей и на высоком уровне. Компания уважает мою работу.
– Уверен, что так и есть, – Тархун старался, чтобы в его тоне не звучало покровительственных нот. – Но не так, как уважает мнения, которые есть у меня в запасе.
– Я верю вам. Я вам скажу кое-что. Я вернусь домой.
Тархун не пытался скрыть своего облегчения.
– Это будет гораздо лучше для вас и для всех, кто с этим связан, мистер Эббот,
– Если, – добавил Эрик, – Лайза Тембор скажет мне в лицо, что никогда в жизни она больше не захочет меня видеть.
Радость Тархуна исчезла.
– На одну только минуту я подумал, что собираетесь стать благоразумным, мистер Эббот. Вам нельзя встретиться с ней еще раз.
– Почему нельзя?
– Потому что судьба Лайзы Тембор уже предрешена, и в нее не включены дополнительные встречи с младшим конструктором с Юго-Запада. Она должна выполнять свою работу.
– Тут мне не все ясно. Что за работу она выполняет?
– Это еще одна вещь, которой не нужно себя обременять. Послушайте, мистер Эббот. Я искренне сожалею о том, что приходится держать вас в неведении, но это необходимо. Так же необходимо, чтобы вы ничего не знали и возвращаясь домой.
Эрик покачал головой.
– Мне никогда не нравилось оставаться в неведении. Для меня очень важно знать, что происходит вокруг.
– Только не в этом случае, мистер Эббот. Для вас гораздо лучше ничего не знать.
– Кто планирует судьбу Лайзы?
– Законный вопрос, но на него я тоже не могу ответить. Хотелось бы дать вам больше информации…
Но вы даете информацию, холодно подумал Эрик. Он мог бы подумать о возвращении домой, мог бы, если бы не одна штука. Слова Тархуна намекали на угрозу, которая нависла не только над ним самим, но и над Лайзой. Пропади он пропадом, если оставит девушку с такими типами, как Тархун, или те, кто подкрались к нему в Финиксе.
– Мы понимаем ваше смущение и огорчение, мистер Эббот. Я могу сообщить вам, что мы готовы заплатить за ваш билет до Финикса. Мы даже можем объяснить ваше отсутствие вашим работодателям таким образом, что вы нисколько от этого не пострадаете. Так будет лучше, чем если вы сами вернетесь. Мне передали, что вы отменили очень важную деловую поездку, чтобы приехать сюда. Мы можем все это уладить для вас.
Власть, деньги, информация: эти люди имели доступ ко всему, нервно подумал Эрик. С кем же он связался?
– Для чего вам все это? Потому что вы такие славные ребята?
Тархун не обратил внимания на сарказм в голосе собеседника.
– В сущности, мы можем быть чрезвычайно славными ребятами. Все, чего мы хотим, это избежать любых трудностей.
Читай, «гласности», сказал про себя Эрик. Наконец, прямой ответ. Преступники ненавидят гласность. Это единственное оружие, против которого у них нет защиты. Незаконная деятельность объяснила бы многие вещи: смерть Поликартоса, грубое обращение с Эриком в Финиксе, способность подкупить должностные лица или программистов «Селверна». Он подумал о том, что этот человек, возможно, готов затолкнуть его в машину, ожидающую у ресторана, и отвезти в укромное местечко, где можно использовать менее вежливые способы убеждения.
Лайза может быть против воли любовницей какого-нибудь важного негодяя, или даже хуже. Эббот высказал это предположение Тархуну.
Он не ожидал веселого ответа. Если Тархун лгал, то у него это выходило очень убедительно.
– Ваши выводы забавны, мистер Эббот, хотя услышать запутанный порядок ваших предположений, исходя из которых, вы действуете, думаю, мне не следовало бы так удивляться. Вы должны извинить меня.
– Вы должны извинить меня тоже, – вдруг сказал Эрик гневно. Казалось, у его оппонента в руках все карты, а он устал быть джокером.. – Я никуда не еду. Меня не интересуют ваши билеты в один конец, ваши угрозы или ваше подразумеваемое всемогущество. Давайте, устройте мне увольнение. Это всего лишь работа. С моей квалификацией я смогу устроиться и в другом месте.