Внутри
Шрифт:
Когда расстался со мной. Я действительно не знаю, что происходило в его жизни с тех пор. Но вряд ли он отправился на войну! Анатолий Александрович сказал, что пять лет назад у Руслана уже начали подозревать шизофрению. Получается, он был здесь, в России, и показывался врачам.
Все это просто не сходится. Даже с учетом шизофрении, где он мог получать такие ранения? Если бы все можно было списать на агрессию, он пошел бы и подрался в каком-нибудь кабаке. Но пулевые ранения, нож, открытые переломы… Откуда все это?
Наташка продолжала осмотр, и странности накапливались.
– Тут он, похоже, нанизался на что-то… Видишь: шрамы с двух сторон, рана была сквозной. Обработали ее абы как, зашили криво, поэтому и шрам получился такой объемный. Тут плеснули чем-то вроде кислоты, но попали по касательной, и хорошо! Таких шрамов у него несколько, и получены они с разницей не меньше года.
Пока мы говорили о нем, Руслан оставался в привычной для него прострации. Все те чудовищные травмы, которые мы упоминали, будто ничего не значили для него! Он снова был не здесь, не с нами. А я боялась даже предположить, сколько он вынес за эти годы.
– Ну а вот это? – Я указала на тот шрам, что больше всего пугал меня. – Мне кажется, его какой-то зверь порвал… Знаешь, тигр там или медведь!
– Какой еще тигр, Катя?
– Уссурийский, блин! Не знаю, какой тигр, но посмотри на это!
Этот шрам интриговал Наташку не меньше, чем меня, однако она как раз не спешила с выводами. Она осматривала его со всех сторон, осторожно прощупывала пальцами, а потом отрицательно покачала головой.
– Нет, это вряд ли удар лапы.
– Почему? Очень похоже!
– Похоже, но не совсем. Понимаешь, у зверя когти расположены на примерно одинаковом расстоянии и под одним углом. Вот представь лапу тигра или медведя – и так будет. А здесь был разный угол и разная сила надавливания. Да и когти по размеру слишком крупные для звериных пальцев. Хотя это, конечно, не когти!
– Тогда что это? Слушай, я ведь не настаиваю на своей версии, я просто пытаюсь понять, что случилось с Русланом!
– У меня есть одна теория, но она слишком странная, чтобы ее хоть как-то объяснить!
– А есть ли в этой истории хоть что-то не странное? – рассудила я.
– И то правда. У тебя в доме найдется какая-нибудь игрушка?
Тут уж я растерялась.
– Игрушка?..
– Ну да. Кукла Барби там или плюшевый мишка, тоже подойдет.
– Сейчас посмотрю…
У меня был плюшевый заяц – маленький и пушистый, занимавший дальнюю книжную полку. Слишком милый, чтобы его выкинуть, и слишком много мне напоминающий, чтобы хранить его на видном месте. Кто ж знал, что однажды он пригодится!
Наташка не стала спрашивать меня об игрушке, она была слишком увлечена. Она взяла зайца за бок одной рукой, тремя пальцами – и я увидела, что ее пальцы как раз находились на тех местах, где в случае Руслана были лезвия, оставившие шрам.
Только так можно было обхватить кого-то, если у тебя всего три пальца, только под таким углом, только сдавив с силой…
Так что да, ее теория объясняла рисунок шрама, и все равно это был полный бред. Руслан – здоровенный мужик, в природе просто нет такого существа, которое смогло бы поднять его одной рукой. Тогда что это было? Механическая клешня? Допустимо, но такую клешню нужно было сконструировать специально для того, чтобы хватать ею людей, и это снова отсылает нас к определению «бред».
– Я не знаю, как это объяснить, я такого никогда не видела, – вздохнула Наташка. – Да и Руслан, видишь, ничего тебе не скажет. Но, знаешь, Кать… Я б на твоем месте двадцать раз подумала, прежде чем оставлять его в своем доме. Тем более, он не заслужил такой заботы, не заслужил быть спасенным!
– Возможно.
– А заслужил он как раз другое – он дал тебе право бросить его, как он бросил тебя!
У меня не получалось так же ловко и безапелляционно судить людей, как у Наташки, и я не знала, чего он достоин, а чего – нет. Но, как ни странно, теперь, когда у меня появились новые причины отказаться от помощи ему, я лишь укрепилась в решимости не оставлять Руслана одного.
Даже после всего, что он сделал.
В тот день я впервые вспомнила, что такое дурное предчувствие.
Раньше оно было частым гостем в моем мире, причем в большинстве случаев – неоправданным. Оно стало любимым спутником тревожности. Как только я начинала волноваться по мелочам, мне всюду мерещилось то самое дурное предчувствие: уж теперь случится что-то плохое, обязательно, вселенная против меня!
Это превратилось в дурную привычку, от которой меня отучил Руслан. Я стала доверять ему, поверила, что если что-то пойдет не так, мы вместе с этим разберемся, он меня не оставит. А если так, то какой смысл беспокоиться?
И вот дурное предчувствие вернулось, позабытое, нежданное и оттого еще более страшное. Оно набросилось на меня не с самого утра, оно благоразумно выжидало своего часа. Зачем ему торопиться? С утра я была на съемке, и это отвлекало меня.
А вот в обед, когда я засобиралась домой, оно взяло свое. Мне было плохо, неспокойно, муторно. Сердце билось часто, и хотелось плакать, хотя причин для этого совершенно не было, ни одной! Я попыталась прибегнуть к самому надежному средству: я позвонила Руслану. Но мой вечный спасательный круг именно в этот день оказался недоступен. По заученному наизусть номеру меня сначала приветствовали безнадежно долгие гудки, потом – переход на голосовые сообщения.
От этого, как и следовало ожидать, стало только хуже. Я, еще неуверенно чувствовавшая себя за рулем, впервые превысила скорость. Я торопилась домой, мне казалось, что только там я буду в безопасности. Умом я понимала, что это глупо, и я напрасно рискую, вот так проносясь по городу. Однако инстинкты били тревогу, и я ничего не могла с ними поделать.
Машину я запарковала абы как, а к квартире практически бежала. Мне было не так уж важно, что там никого нет: Руслан возвращался с работы позже меня. Главное, попасть туда, в наше гнездышко, а уж там я его дождусь!