Во цвете самых пылких лет
Шрифт:
— Это — он!
На возникшие неожиданно помехи Славка реагировал энергично и выразительно: отбиваясь от тащившей его назад тетки, он рвался к книжечке с паспортами — примерно так действовал бы вратарь в момент решающего пенальти, если бы противник вдруг вздумал вытолкнуть его из ворот, когда мяч уже летел в руки.
Его активные действия возымели свои последствия. Мгновенно локоть был сжат, словно клещами, чьей-то сильной дланью, и громовой голос вострубил над ухом:
— Ну-ка, хватит ерзать! Кому сказано, хулиган несчастный!
В
Тут сверху и снизу выбросилась толпа на турникетную площадку, загомонила, затопала, свиваясь жгутом и рассыпаясь, оттиснула к стене Славку вместе с его пленителями. Он зашипел, вскрикнул и обвис; повернувшись, поплелся к выходу с эскалатора, подталкиваемый долговязым милицейским сержантом и бдительной тетенькой-контролером.
6
В дежурной комнате милиции Славка вяло шлепнулся на стул и спросил сержанта, пододвинувшего к себе какие-то бумаги:
— А где мне теперь деньги искать?
Тот — совсем еще молодой, видно, только что поступил на службу — аж вскинулся над столом, выгнулся весь и проговорил тихо, но со значением:
— Так-так… А где ты их раньше искал, друг дорогой?
— Ага-а! — запела торжествующе расположившаяся тут же на скамейке дежурная. — Так ты, любезный, и карманы у пассажиров подчищаешь? Вот теперь, товарищ милиционер, я их совсем узнала: они двое на нашей станции уже третий день крутятся, шнырят! Мошенники!
— Это правда? — быстро осведомился сержант. — Только не врать мне!
Славка подумал и сказал:
— Да нет, этого не может быть. Как же третий день, когда мы только сегодня в Москву приехали?
— Врет! Вре-ет! — ликовала дежурная.
— Сами вы тут все врете! — вдруг озлился Славка. — А я вам докажу! У меня билет есть.
Он порылся в карманах и вытащил билет, который Васька посоветовал сохранить на всякий случай.
Сержант осторожненько, двумя пальчиками, взял билет за ребра, внимательно осмотрел его, то отводя, то приближая к глазам, затем положил между двумя листиками чистой бумаги.
От того что милиционер так бережно отнесся к обыкновенному кусочку картона, Славкино сердце екнуло, пальцы тоненько задрожали: он понял, что билет теперь уже не просто билет, а нечто вроде вещественного доказательства. И сразу защипало глаза. Славка беспомощно огляделся.
Тетка подбавила жару. Она обошла вокруг нарушителя, заглядывая ему в лицо то с одной, то с другой стороны, и наконец, отойдя к стенке, оглядела его с головы до ног, подобно тому, как оглядывает скульптор собственное творение, и тихо сказала:
— Пьяный.
Милиционер вскинул глаза. У Славки затряслись коленки.
В это время в дверь просунулся Васька и закричал:
— Вот ты где, Славка! Я с ног сбился! Отпустите его, товарищ милиционер, он больше не будет! У нас скоро поезд уходит!
— Второй явился! — вздохнула тетка. — Я ведь говорила, что он тут не один.
— Заходи! — махнул сержант Ваське. — И куда же это вы на поезде собрались, субчики-голубчики?
— Мы… вот… — Васька полез в карман и отдал билеты.
Милиционер дотошно осмотрел их, подержал над столом, как бы раздумывая, что с ними делать: отдать владельцам или приобщить к билету, отданному раньше Славкой. Ничего не придумал, бросил их на стол и спросил строгим служебным голосом:
— А почему хулиганим? Почему в нетрезвом виде? Здесь общественные, между прочим, места! Ах вы, понимаешь… Знаете, чем грозит?
Славка всхлипнул.
— Эх вы, герои! — огорченно крякнул сержант. — А вы как думали?
— И что теперь ему… нам будет? — спросил Васька, подойдя к стене и встав рядом с теткой. Она тут же, громко и возмущенно топая, переместилась в противоположный конец кабинета.
— Наверно, придется платить штраф! — сказал сержант. — Сейчас составлю протокол, и… Этот гражданин, значит, тоже участвовал? — он кивнул на Тарабукина.
— Лично не видела! — отрезала тетка. — Так это ведь и так понятно. Оба вместе, одна шайка!
— Можешь быть свободен. — Это Ваське. А Славке: — Давай паспорт.
— Не… нету… — побледнев, сказал Славка. — Я… потерял…
— Вот как! — воскликнул милиционер, и на губах его заиграла улыбка. — Так-так-так-так! Интерес-сно…
— Не выступай, Славка, давай паспорт. Некогда.
— Да у меня его правда нету, — промямлил Канаев, глотая слезу.
— Как нету?! — яростно завопил Васька, бросился к нему и ахнул кулаком в бок. — Довыступаешь… поезд уйдет, дурак! Ведь я тебе только что паспорта по лестнице послал!
— А она как бросится! — Канаев указал на дежурную. — Тащит меня и тащит. Ну, книжка там и застряла, на ступеньках. А может быть, и это… нырк! Я не видел.
— И деньги — нырк? — потрясенно прошептал Тарабукин.
— Ага. Нырк.
— Десять рублей! — Васька метнулся к двери, хлопнул ею и побежал к эскалаторам. Вернувшись через несколько минут, он отрицательно покачал головой в ответ на вопрошающий взгляд милиционера. Славка сразу сжался, стал угрюм, напряжен, преувеличенно внимательно смотрел в сторону сержанта — для того, наверно, чтобы не встречаться с другом глазами.
— Так ты, субчик-голубчик, выходит, потерял и документы и деньги? — спросил милиционер Славку. — Ну-ка, расскажи, как это у тебя получилось.
Славка рассказал. Васька сидел, как каменный, выпятив нижнюю губу: ему жалко было и паспортов, и денег, и кожаной обложечки. Хорошая такая обложечка, материн подарок.
— Добезобразничались! — каркнула тетка, внимательно слушавшая Славкин рассказ.
Ваську встрепенули ее слова. Он заподскакивал, с ненавистью поглядел на обличительницу и пробурчал: