Во главе кошмаров
Шрифт:
Проходя мимо бассейна, я выразительно уставилась на Руфуса, не совсем представляя бога сна загорающим на надувном матрасе. Гипнос ответил мне расслабленным пожиманием плеч, будто сам не решил, зачем он здесь.
Я в целом не понимала Переправу и как тут жить. Веста и Камаэль наполовину боги, они владеют способностями Дома Чревоугодия и Кошмаров и даром иллюзий, потому что Камаэль из обычного огня сделал чёрное пламя. Жнец, то есть Морос, творил точно такое же. На Переправе вся реальность – и вовсе воплощённые иллюзии. Для чего бассейн, если Гипнос в состоянии создать
Мне захотелось сдавить голову руками от потока бессмысленных идей. Старые и новые знания копошились в беспорядке. Я никак не могла их структурировать и уложить, чтобы осознанно мыслить и оценивать обстановку.
Наполовину скрытое за горизонтом солнце, несмотря на всё пройденное время, продолжало висеть на одном месте как приклеенное, добавляя сюрреализма происходящему.
– Кассия, ты голодна? – заботливо уточнила Веста, открыв передо мной входную дверь.
– Не знаю, – призналась я, отвлекаясь от хаоса в сознании, однако в дом не вошла, оставшись на пороге.
Я опустила взгляд на своё испачканное платье, белая прядь волос снова выпала вперёд. У меня было каре, а теперь волосы длинные. Я повернулась с Руфусу и Каю:
– Что из произошедшего реально?
– Всё происходящее реально, – ответил Руфус.
– Нет, я спрашиваю про встречу во дворце царя Металлов.
Тишина стала гнетущей. Встреча была, это точно. Но с каждой секундой чужого молчания желудок всё сильнее сжимался, мне стало не хватать воздуха, и я задышала чаще.
– Сирша? – имя подруги вышло с трудом.
Ответом послужило скорбное безмолвие, и я невольно опёрлась о косяк. Кай приблизился на шаг, он более не злился, но лучше бы орал, а не смотрел на меня с жалостью, потому что сочувствие во взгляде делало лишь хуже.
– Я принёс её, – признался он.
Я ждала продолжения о состоянии Сирши, дополнения рассказа или пояснения, но Кай умолк. Я зажмурилась до боли, стараясь выкинуть из головы догадку, что он говорит о её теле. Он принёс мёртвое тело Сирши, моей лучшей подруги и единственного человека, на которого я могла положиться.
Лёгкие начали гореть от невольно задержанного воздуха. Мне не хотелось дышать, и я держала его в себе вместе с немым криком. Но тело протестовало, вибрировало, болело, борясь за жизнь. Перед глазами всё пошло разноцветными пятнами.
– Кассия?
Я хрипло выдохнула, ощутив прикосновение Весты к плечу.
– Иво? – спросила я у Кая.
– Пока неизвестно. Одно из лезвий вошло в глаз. Он жив, но даже целители его Дома не уверены в конечном исходе. Всё зависит от того, переживёт ли он ближайшие несколько дней.
Я помнила и теперь знала, почему Иво бросился к Сирше. Он первым догадался или же заметил намёки. Однако понял не только он, но и Кай, который отдёрнул Иво назад. Тот мог успеть оттолкнуть Сиршу, а, возможно, сам оказался бы на её месте. Или же оба могли погибнуть.
Если Иво был готов к риску, то Кай решил судьбу за него. Мне не в чем его винить, он выбрал попытку сохранить жизнь друга. По телу прошёл озноб от мысли, что они оба могли умереть.
Или же успей Иво, и они с Сиршей оба могли спастись.
Беспочвенная надежда отдавалась болью между рёбер, привкусом желчи на языке.
Невозможно узнать точно.
Я не хотела злиться на Кая, он не виноват в том, что выбрал своего друга, но гнев всё равно поднимался откуда-то изнутри, раздирая душу на части. Я пыталась сохранять спокойствие, но по взгляду Кая видела, что он догадался о моих сомнениях.
– Отведи меня к ней, – попросила я, не в силах больше на него смотреть.
Меня проводили к плакучей иве недалеко от дома. Кай оставил Сиршу лежать у корней на покрывале из сочной травы и маковых цветов. Он что-то сделал своими иллюзиями, потому что ни ран, ни крови не было видно. Платье, хоть и помятое, осталось целым, а вместо растрёпанной причёски струились распущенные волосы. Можно было решить, что она спит, если бы не неестественно бледное лицо и обескровленные губы.
Я опустилась на колени, взяла Сиршу за руку, всё ещё не смирившись с реальностью, и просто осталась рядом. Мои сопровождающие чего-то ждали, но я продолжала безмолвствовать, глядя только на Сиршу. Я копалась в себе, ища нужный поток горя, злости и тоски, но ощутила всепоглощающую пустоту. Мне чудилось, что я стала невольным актёром неизвестного спектакля и сейчас душераздирающая сцена, для которой у меня нет необходимых слёз. Происходящее напоминало фальшь.
Может, на встрече в Даории Гипнос и заставил меня сбросить, по его словам, иллюзию и открыть истинную, спрятанную личность, однако я почувствовала себя потерянной. Словно настоящая я была той самой оболочкой, от которой меня вынудили избавиться, а скрытое нутро оказалось кем-то совсем другим, незнакомым даже мне самой.
Кай и Руфус молчаливо ушли, оставив меня наедине с моей потерей. Веста задержалась дольше, но тоже попятилась, позволив мне побыть в одиночестве. Лишь тогда я разрыдалась. Согнулась, уткнувшись лбом в землю, и заплакала. Ревела, пока в горле не пересохло, пока глаза не заболели, а щёки не начало жечь от солёных слёз.
Пару раз возвращалась встревоженная Веста, она хотела проявить уважение к моему горю и дождаться в отдалении, но время от времени тревога брала вверх, и она подходила ближе, садилась рядом, что-то говорила, иногда несмело поглаживая меня по спине. А один раз Веста сама не сдержала слёз, глядя на мою молчаливую истерику. Я заразила её своей болью, и она расплакалась, но тихо, сдержанно, торопливо утирая мокрые щёки.
– Кассия, позволь мне помочь, – взмолилась Веста, и я доверчиво подняла на неё взгляд. – Я редко бываю среди людей и не уверена, как бы Сирше хотелось, но позволь мне похоронить её здесь. Под этим деревом ей будет хорошо, обещаю.
Ей было хорошо быть живой.
Я предусмотрительно проглотила резкий ответ. Веста ни в чём не виновата.
– Это территория Морфея, здесь нет кошмаров Фобетора и непостоянства фантазий Фантаса, – продолжила убеждать она. – Здесь всегда спокойно.