Во главе кошмаров
Шрифт:
Я рассеянно кивнула, не зная, где Сирша хотела быть похоронена. Мы были слишком молоды, чтобы говорить о смерти. Несмотря на жизнь в приюте и ощущение брошенности, мы всегда болтали о том, как выбиться в люди, как получить образование и найти достойную работу. Мы выбирали интересные темы для дипломов и копили деньги на красивые вещи. Сирша любила жить, пользуясь всеми доступными возможностями. Она завела десятки друзей, почти окончила университет, строила карьеру и меняла поклонников в поисках настоящей любви.
Ей нравилось
Веста положила руки на землю рядом с Сиршей. Трава вокруг начала расти, а почва под телом – проседать, затягивая подругу в свои недра. Веста творила магию неторопливо, позволяя мне запомнить лицо Сирши. Цветы мака и зелень оплетали руки и ноги, я до последнего цеплялась за её ладонь, нехотя отпустив в самом конце. Земля полностью поглотила Сиршу, а на её месте распустилось множество маков и белых хризантем.
– Спасибо, – хрипло поблагодарила я, глядя на сотворённую красоту. Но как бы ни выглядело, это всё равно было могилой.
Веста обеспокоенно закусила губу, помялась рядом пару минут и вновь ушла. Я осталась сидеть на том же месте. Ноги затекли, а пустой желудок сводили спазмы. Я не понимала собственное тело: несмотря на голод, меня мутило при мыслях о еде.
Я больше не плакала, но продолжала безмолвно сидеть у свежей могилы Сирши, вспоминая всё произошедшее. Методично раскладывала полученную информацию, анализируя, сколько мне необходимо выяснить, чтобы понять, в каком положении оказалась. Мойры, Руфус, архонт Раздора и царь Металлов. Я словно пешка между четырьмя сторонами. Но ещё есть Камаэль, Веста и Микель. Пока неясны их мотивы и что они от меня хотят.
Кай сказал, что здесь мой дом.
Я снова обвела взглядом маковые холмы. Прошёл час, может, даже два или три, но солнце продолжало неестественно медленно скрываться за горизонтом. На территории Морфея не бывает ночей? В окружающих иллюзиях солнце кренится к западу или каждый раз садится в разных местах? И есть ли тут вообще такое понятие, как стороны света?
В голове стали проясняться мутные воспоминания. Отрывки, куски. Детали интерьера дома, фрукты, еда, Веста, плетущая со мной венки из маковых цветов, более молодой Кай, тогда его светлые волосы были по плечи. Лицо Гипноса также было немного другим.
Однако все эти воспоминания ощущались сухими, эмоционально слепыми, как повреждённое немое кино.
Руфус присел передо мной на корточки.
– Куколке здесь понравится, Кас, не…
Я ударила его со всей силы кулаком в челюсть, бог сна не удержал равновесие и приземлился на задницу. На его лице остался отпечаток моих костяшек, но Руфус лишь провёл языком по зубам и подвигал челюстью, проверив урон. Я всхлипнула от боли в запястье.
– Я же предлагал тебя научить, Кас. Так ты себя травмируешь. Нужно задействовать корпус, а ещё лучше бедро и ногу. Сидя, ты мало что…
– Да заткнись ты, – простонала я со слезами в голосе.
Руфус умолк, но он выглядел скорее удивлённым, чем обиженным или разозлённым. Он будто совсем не понимал моих чувств, хотя должен был.
– Ты же потерял брата и семью! Им нравится здесь, Руфус?! Им хорошо в земле?!
– Их нет в земле, – отозвался он, не предпринимая попыток встать. Лицо лишилось всех эмоций, став нечитаемым. – Они погибли от взрыва, и всё, что от них осталось, это куски тел и сила, которую Переправа впитала.
Мой гнев поутих от контраста его ровного тона и жутких слов. Гипнос взглянул на плакучую иву, затем на цветочные поля, сел, подобрав под себя ноги, и продолжил:
– Поэтому какие-то территории навечно принадлежат Морфею, а какие-то – Фобетору и Фантасу. Раньше Переправа была безобидной. Здесь можно было умереть исключительно от моей руки, по воле моих детей или братьев, связанных кровно со мной – создателем. Но после гибели самого Танатоса Переправа впитала и его силы. Теперь неожиданно сменившаяся иллюзия способна убить любого, даже меня и моих детей. По-настоящему безопасны только эти земли Морфея, они всегда спокойны. Однажды трагедия случилась с тобой. Ты рухнула в открывшуюся расщелину на земле Фобетора, и повезло, что внизу была река. Она помогла избежать мгновенной смерти, а в потоке тебя отыскал Камаэль.
Мне хотелось попросить рассказать всю историю, позволить её вспомнить, но какое-то чувство предостерегло.
– Выходит, ты всё время был Привратником? – с отстранённой темы начала я.
– Не всегда. Привратник почти никогда не покидает Переправы, поэтому меня часто заменял старший ребёнок. Сейчас это Веста, но ранее были и другие дети.
– Что с ними случилось?
– Они умерли, – бесхитростно подытожил Руфус, хотя в голосе всё равно была слышна тоска. – В основном от старости.
– Они не были бессмертными… как ты?
– Нет. Мои первые дети, рождённые от Пасифеи, жили бы так же долго, но все последующие были от палагеек.
– Сколько им удалось прожить?
– Намного дольше, чем удавалось сильнейшим архонтам, и намного меньше, чем отведено таким, как я, – уклончиво ответил Руфус с печальной улыбкой.
– Зачем ты притворился Привратником, а Морос – Жнецом?
– Если отвечу на вопросы, ты пойдёшь в дом? – выдвинул ультиматум Руфус, на что я упрямо промолчала.
Я не хотела идти в дом, не хотела вставать, двигаться, дышать и тем более думать о том, как жить дальше. Всё тело болело от полученных синяков, в голове пульсировала кровь из-за мигрени, и тошнота время от времени подкатывала к горлу. Руфус тяжело вздохнул:
– Веста переживает. Она хоть и старшенькая у меня, но ранимая.
– Хорошо, – выдержав напряжённую паузу, сдалась я, помня, что Веста расплакалась просто от того, что я рыдала. – Тогда поторопись с ответами, иначе мы тут всю ночь просидим.