Во имя Ишмаэля
Шрифт:
«Атомиум»: должно быть, речь идет о современном памятнике лучшей доле. Лопес провел тыльной стороной ладони по сухим губам, и таксист больше ничего не говорил.
Он вышел на улице Бельяр. Между деревьев высились приземистые очертания павильонов. Это был Европарламент.
Улица была пустынна, не считая входа в здание. Много международных автобусов. Лопес стоял неподвижно, наблюдая за местом, где стояли автобусы; шоферов не было видно на парковке. Вдоль улицы по бокам — заросшие кустарником газоны. Он осмотрел участок возле двух пустых автобусов. Пролез между кустов. Достал пистолет. Сложил страницы досье на Карла М. и сунул револьвер в середину. Нащупал у основания кустов ямку. Положил туда сверток. Оборвал несколько веток с кустов вокруг, все так же пригнувшись. Мимо никто
Спрятав пистолет, который обнаружил бы детектор на входе, он встал.
И направился к подъезду для посетителей.
Слева — яйцевидной формы павильон, увенчанный продолговатой вертикальной аркой. Он прочел надпись: «Batiment Spaak». [20] Справа — большего размера здание с более четкой архитектурой, соединенное с павильоном Шпаак посредством коридора. «Batiment Spinelli». [21]
Он выбрал итальянское название. Направился в приемную.
20
«Строение Шпаак» ( фр.).
21
«Строение Спинелли» ( фр.).
Спросил Карла М., ему предложили подождать, если у него назначена встреча, — и он ответил, что пришел, чтобы договориться о встрече. Огромные круговые лестницы поднимались по спирали, громоздясь вокруг щупальцевидного вытянутого тела — причудливой скульптуры, возвышающейся в центре павильона, как инородная опухоль. Стеклянные стены изнутри выглядели одним гигантским окном. Снаружи они показались ему миллионом окошек, из которых можно высунуться, бросить миллион разнообразных взглядов на город. Внутри был скорее единый взгляд, однородный, слегка тиранический. Изнутри деревья казались сгустками пыли, отфильтрованными затемненным стеклом. Это была вселенская выставка безымянных тел в движении, из поднимающихся и опускающихся лифтов выгружались одинокие небрежно одетые молчаливые мужчины, элегантные женщины, пространство то и дело пересекали группы посетителей, взгляд которых терялся в воздухе, в направлении огромной спиральной лестницы.
Карл М., как сообщил ему секретарь, находится в своем кабинете. У него попросили дополнительный документ. Он оставил на входе паспорт, принялся искать европейские права, не хотел оставлять им удостоверение личности, где указана его профессия. Кабинет Карла М. находился на третьем этаже. Лопес смешался с группой испанских туристов, медленно поднялся по лестнице, ему пришлось посторониться, чтобы пропустить чиновников и служащих, которые, казалось, наизусть знают все маршруты внутри этого широкого, наполненного воздухом пространства.
Никаких трудностей не возникло. Длинный коридор повторял полукруглое движение фасада. Он прочел имена на табличках. Карл М. обосновался в пятидесяти метрах от лестницы. Лопес постучал в дверь.
Его пригласили войти.
Карл М.: меньше ростом, чем Лопес ожидал. Энергичный. Нервный. Шустрый. Он спросил, по какому поводу Лопес попросил о встрече. Карл М. понимал по-итальянски. Но отвечал по-английски. Лопес сказал, что ему необходимо ознакомиться с продвижением законопроекта о налоговых льготах для религиозных организаций. Он назвался представителем итальянского CICAP, Комитета проверки паранормальных способностей, интересующимся также ситуацией с сектами. Карл М. слушал, кивал и не понимал, кроются ли за словами Лопеса нападки или благожелательный интерес. Лопес сказал, что CICAP заинтересован в возможности выступить гарантом по поводу списка организаций, которым следует снизить налоговое бремя, ввиду вероятности принятия законопроекта. Карл М. кивал в знак согласия. Он ожидал подобного посещения от контрольных органов. Сказал, что содержание закона — все еще предмет дискуссии, встал, открыл шкаф — он все говорил и говорил по-английски, очень быстро, и это раздражало Лопеса, — вынул из шкафа папку с документами, спросил, не желает ли Лопес сделать ксерокопию поправок, выдвинутых двумя немецкими парламентариями, которые будут добавлены к законопроекту. Лопес воскликнул: «Фантастика!», и Карл М. позвонил секретарше, попросил по-французски сделать ксерокопию. Две минуты — и секретарша постучала в дверь, забрала папку, оставила мужчин одних. Карл М. открыл электронный ежедневник, попросил у Лопеса координаты: телефоны, е-мейлы, адреса. Лопес импровизировал. Все время глядел на ежедневник. Секретарша вернулась с ксерокопиями. Карл М. просмотрел папку, вынул несколько страниц и вручил остальное Лопесу. Они попрощались, пожав друг другу руки, и Лопес пообещал связаться с Карлом М. в течение ближайших дней.
Когда немец закрыл дверь, Лопес огляделся: в коридоре пусто. Осмотрел кабинеты: на многих табличках не было фамилий, Лопес решил, что это пустые комнаты либо они принадлежат соседним конторам. Прошел дальше, чтобы посмотреть, как сидят секретарши: видно ли им коридор. Заметил дверь в туалет на этаже. Вошел.
Закрылся в центральной кабинке. Проверил: если забраться ногами на унитаз, видно умывальники и писсуары. Убедился также в том, что сверху может наблюдать за соседними кабинками. Вне зоны контроля оставалась только самая дальняя кабинка. Он вышел. Вышиб дверь этой дальней кабинки, так, чтоб она оставалась открытой. И приготовился ждать, надеясь на внезапную удачу.
По меньшей мере десять минут туалет оставался пустым. Потом открылась дверь, Лопес услышал шум воды в умывальнике. Встал на цыпочки: это не тот человек, который ему нужен. Ему пришлось подождать еще несколько минут. Потом послышалась какая-то возня вокруг кабины, у которой он вышиб дверь. Потом открылась и сразу же закрылась дверь кабинки слева от него. Он прислушался к шуму. Увидел седоватый затылок незнакомца.
Вдруг — Карл М. Лопес вовремя успел спрятаться, заметив фигуру немца. Услышал, как открываются краны. Он не знал, что делать. Если б они были одни, он мог бы выйти и оглушить этого типа. Он подождал. Карл М. вошел в кабинку справа от Лопеса. Лопес слил воду, открыл дверь, вышел из туалета. Справа негромко переговаривались два чиновника, нисколько не стесняясь его. Он повернул к кабинету Карла М., налево.
На всякий случай постучал. Если секретарша, занимавшаяся ксероксом, или кто-то еще был в кабинете, он сказал бы, что забыл свои записи. Кабинет был пуст. Он вошел.
Он действовал очень быстро. Открыл ящик, из которого немец доставал ежедневник. Положил его в карман, закрыл ящик, вышел. В коридоре — никого. Он не стал спускаться на лифте, смешался с группой посетителей. Оглянулся назад. Он искал глазами Карла М., хотя тот и не мог заметить пропажи в такой короткий срок. С Лопеса лил пот.
Он прошел мимо стойки портье. Его не узнали. У выхода для посетителей его не задержали. Он вышел наружу, но дело еще не было закончено.
В автобусы возле кустов, где он спрятал пистолет, садились туристы. Лопес пошел в обход. Добрался до кустов. Никто не смотрел в его сторону. Пистолет лежал там же, где он его оставил.
Он шел быстро. Налево: рю Ван Маерланд. Прямо. Налево, направо, снова направо. Он искал площадь. Автобус открывал двери на остановке. Люди садились. Он тоже решился. Потом передумал.
Зашел в темное кафе в подвальном этаже. Заказал себе «Гиннесс». Начал пить. Спросил на плохом английском, где можно арендовать машину. Ему указали адрес.
Спустя четверть часа он сидел за рулем «BMW-520». С трудом различал названия рюи штраатов. Он рисковал. Когда Карл М. подаст заявление, его имя окажется в базе данных полиции, его наверняка сопоставят с именами, зарегистрированными в пункте проката автомобилей. Они найдут «BMW» и выяснят, что Лопес — итальянский полицейский. Он провел расчет. У него оставалось еще добрых пять часов полнойанонимности.