Во имя порядка: у истоков Союза
Шрифт:
– Кто вы!? Что вы!? – стал выть Наратзул, и если бы это услышали живущие в мире материи, то их сердца бы немедленно встали от жути, но поскольку он за пределами времени и пространства, этот стон только доставил удовольствие тем существам, которые собирались возле него.
Сначала троих, а потом ещё десяток красных точек замерцали возле него и умом он увидел их всех. У Наратзула больше нет глаз и то, как он лицезрит ему непонятно… материя для него просто есть, как таковая, но словно за слегка оттенённой пеленой, будто бы потеряла своё значение, а вот инфернальный мир адским легионом рвётся предстать перед ним во всей красе. Из алых разрывов на теле тонкого подпространства стали выходить неведомые существа, пылающие красным огнём. Наратзул знает, что это пламя не настоящее, но оно жжёт его изнутри пожаром ненависти,
– Уйдите! Пойдите прочь! – стал кричать Наратзул, но очи ума нельзя закрыть руками и ему приходится терпеть присутствие этих существ, призывая все возможные силы. – Я вас не звал! Кто же вы!? Отвечайте живо!
– Ты сам нас призвал! – завопили головокружительным воплем существа. – Что ж, ты участвовал в нашем маленьком плане по убийству народа Вина, поэтому так уж и быть, мы раскроем свою суть.
– Ну!? – простонал Наратзул, понимая, что тело его больше не интересует.
– Имя нам легион, ибо нас много. Питаемся мы от ваших неистовых и чёрных страстей, и садим их же среди народов, чтобы иметь радость чёрную. Мы – Высшие. По духу выше любого человека или аэтерна! – в едином хоре проскрипели твари.
– Я вас не звал!
– Да ну!? – в один миг существа расступились, давая увидеть картины жизни Наратзула.
Дух убиенного узрел печальную правду свой жизни. Взращённый в гордости, почитании себя как аристократа, не знания ответственности за тех, кто слабее него, а также преисполненный бездонной злобы он совершил первое убийство. На тёмной улице на него напал молодой парень, имя которого вспомнил ясно. Боффор был зол, что Наратзул прошёл испытание паладина, а он нет. Нож в руках преступника ясно показывал, что его намерения не из добрых. Наратзул мог убежать, мог призвать стражу, мог вступить ещё раз в бой, но вместо этого он последовал наитию души и изжарил Боффора в огненной буре.
– Ты разгневался! – первый кинжал духовного обвинения вонзился в душу Наратзула, а одна из тварей поднесла Арантеалю какой-то лист эфирной веленевой бумаги, где буквами истинного смысла красуются сияющие тьмой строки. – Здесь указан твой проступок, всё записано.
Далее Наратзул узрел, как его собирались судить за это. Особое подразделение стражи, что выносит наказания без суда и следствия, уже собиралось его отправить на костёр, как за него вступилась Мириам – его приёмная мать. С ней он провёл всё детство, она его растила и воспитывала, заботилась, ночами не спала, лечила болезни и оберегала, не жалея себя. Она сказала, что это она убила магией Боффора. Она, из чистых порывов души, сделала всё, чтобы спасти Наратзула и теперь вынуждена идти на костёр. Наратзул ранее полагал, что это несправедливость, что это всё неправильно, но где его действия? Стража готова покарать любого за несоразмерную самооборону, и за незаконное использование боевой магии, которое могло из квартала сделать пепелище. Сейчас, когда по смерти нет веры, а есть знание, он понимает, что это шибка… его ошибка. Наратзул позорно солгал, не сказал, что это он преступник, что он л магией Боффора, а позволил приёмной матери принять смерть за него, да ещё и стыдливо и проклиная Рождённых Светом подкидывал дрова в её костёр.
– Ты струсил! – отрадно завопили сущности, что нашло отражение ещё большей болью в душе Наратзула, и снова «высший» указывает на лист. – Ты ведь мог её спасти! Сказать, что ты – убийца и преступник. Но ты солгал и струсил!
Ещё одна картина предстаёт перед Наратзулом. На этот раз это древние руины, обитель для древнего и очень опасного клинка. Наратзул идёт со своей возлюбленной – Зеларой. Аэтерна влюблён в девушку изумительной внешности, находя смысл жизни рядом с ней, готов любоваться её волосами цвета топаза, заворожён одним взглядом её кристально чистых глаз, и готов ради неё сделать всё. Но любит ли он её по-настоящему? Рано или поздно они находят клинок, и здесь начинается душераздирающая драма. Зелара оборачивается к Наратзулу и сообщает ему, что она не любит его. Она давно хотела ему рассказать об этом, но всё жалела его. А потом, чтобы доказать истинность слов она поступила крайне опрометчиво – её потянуло соединиться в поцелуе с тем, кто станет убийцей Наратзула. И она сделала это. «Почему не я!?», «Почему она так со мной поступила!?», «Зелара, я же тебя так люблю!?», «Почему… почему!?», – вместе с чувством взорвавшегося «солнца» в груди на Наратзула нахлынул поток вопросов. Но потом… это оказалась всего лишь шальная мысль, но зацепившись за прилив гнева, она превратилась в действие. И вот Зелара уже на земле, поражённая смертоносным клинком, который они так долго добывали.
– Ты – убийца, Наратзул, проливший кровь из-за ревности! – прозвучало обвинение в едином нечестивом хоре, и вновь виднеется проклятый лист. – Вот здесь записано всё, что нам необходимо!
– Ты властолюбец, Наратзул! – звучит следующий упрёк и порождение зла подносит ему свиток. – Здесь записано, как ты рвался к власти, жаждал обладать к властью! Не ты ли поднял восстание в Треомаре и убил Эродана!? Не ты ли, в своей великой гордыни и спеси погубил тысячи аэтерна и стал причиной падения целого королевства!? Не ты ли, чтобы стать… самим «богом теней» отправил на бойню множество народу, погубил Орден. Не из-за твоих ли действий… твоя мать умрёт!?
– Нет! – Наратзул кричит это слово, потому что другого не может, чудовищное отрицание всего происходящего – последняя защита, которая ломается. – Нет! Нет!
К Наратзулу стали подходить твари из инферно, сгущаясь возле него подобно адски-красного облака. Его окутали такие мысленные вонь и смрад, что будь он в теле, то немедленно задохнулся бы, но сейчас вынужден терпеть и терпеть.
– Этого не может быть! – вопит Наратзул, пытаясь съёжиться и защитится, но как это сделать, если ты только пучок мыслей с чистыми эмоциями? – Я вас не звал!
– Ты призвал нас своими желаниями, мечтами и поступками! – прозвучал грозный обвинительный ответ.
– Да-да! – в поддержку отозвался второй хор. – Посмотри на свою жизнь и узнай, что только своими свершениями и деяниями ты обрёк себя на бесконечность мучений! И более того, цепочка событий такова, что весь мир теперь сгорит в сладком огне очищения! Ох, если бы тогда сдержал гнев и ушёл от Боффора, если бы не позволил Мариам взойти на костёр, если бы не поразил Зелару в гневе, если бы не поднял мятеж и не стал драпать из тюрьмы от заслуженного и мягкого наказания, если бы не продолжил сеять семена хаоса, то сейчас бы не продолжил цепь событий, что приведут к падению мира.
– Неужто я единственный, кто так облажался? – в ментальном бессилии закричал Наратзул, пытаясь усилием воли выйти из круга «высших», но не может, его воля сковывается в «цепи» с каждым моментом.
– Есть у нас и иные слуги, что долгие тысячелетия взращивает плоды тьмы, но они на тот случай, если наш план, совершенный первый, не сработает!
Наратзул ощутил всё своё бессилие, всю слабость и невозможность что-либо сделать. Если бы он был в теле, то глаза выдавили поток слёз, но сейчас его гложет сожаление и хандра. Теперь он не «бог тьмы» из пророчеств, не погибель Рождённых Светом, и даже не принц «Нерима», коим мог бы стать, не великий вождь, за которого готовы умереть тысячи людей, а просто дух, который вот-вот станет игрушкой для «высших», пищей для адской мельницы.
– Боффор, Мариам, Зелара, Каллисто, Мерзул… отец, – мысленно «прошептал» Наратзул. – Простите меня, я вас подвёл.
В эту же секунду, когда казалось, что море тьмы практически пожрало Наратзула, воссиял свет такой силы, что мгновенно все «тела» алого света стали черные чёрного, высветив в них всю суть, духовные очи Арантеаля едва не ослепли, но в тоже время всё его существо встрепенулось, поднялось и наполнилось внутренней силой.
– Хватит! – раздался голос настолько могущественный, что «высшие» вздрогнули, а Наратзул испытал прилив бодрости и устремление вечного покоя, ради которого готов был бы отдать все сокровища мира.