Во имя порядка: у истоков Союза
Шрифт:
– Граф Шиллан, плохо вы учите историю. Я что, зря вас гоняю на политическую подготовку? Она вообще проходит? Покажите потом ваши записи, – фыркнул командир Дома управы, сложив руки на груди. – Ладно. Всё началось потому, что один Великий магистр Святого ордена не смог себя удержать и залез Рождённой светом под подол, – резко выразился Андреас, его лицо отразило неприязнь. – Потом родилась дитятка, настолько капризная, что решила – мир устроен не так как он хочет и принялась его менять.
– Наратзул Арантеаль, – озвучил имя Шиллан.
– Да. Вот эта морда в своё время подняла бунты, подумала, что сможет изменить мир, – герцог печально покачал головой. –
– Что ж, – Шиллан кивнул. – Неплохое решение.
– Если бы мы позволили делу Наратзула выиграть, если бы мы позволили его последователю Коареку уничтожить Эндерал, как оплот последнего поклонения Рождённым светом, то весь мир утонул бы в безумии, родившимся от… как там эту неудовлетворённую с высоким либидо звали?
– Ирланда.
– Да. Ладно, вернёмся к делам повседневным. – Герцог обратил лицо к звёзднику. – Что у тебя творится с воротами? Почему там три гоблина, а не три бойца? Они не могут справиться с ручкой от ворот и заградами? – возмутился герцог. – Если дело так дальше пойдёт, пойдут в казармы полы драить. Они у тебя что, спят там?
– Нет, господин герцог, – чеканно ответил Ха’Риаким. – Всё в порядке.
– Смотри у меня, а не то взору нафиг эти ворота с Олессом. Так, господа, – Андреас оглянулся и карие глаза отразили синеву сгущающихся сумерек за окном, – мы порядочно засиделись, пора и в дома. Никого больше не задерживаю.
Шесть воинов встали и пододвинув стулья стали спешно покидать палаты герцога, но один из них – граф Шиллан, облачённый в тёмно-синий камзол, подошёл к нему.
– Судьба этого мира мне неясна, господин Герцог, – с опаской в голосе заговорил Шиллан. – Действия Наратзула Арантеаля разорвали Вимн надвое. Под знаменем безбожия и нового порядка собирается Нерим, аразеальские вольные племена, килейские радикалы и кирийские повстанцы. То, кто выступит за старый порядок? – голос стал бедственнее. – Корона Киры слишком слаба, Коалиция Киле завязла в войне со скаррагами, Аразеальская держава практически уничтожена. Кто сможет восстановить порядок?
– Эндерал.
– Что теперь будет с Эндералом? Смогут ли эти государства союзные остановить разложение? Сейчас они нечто сбивчивое на земле, где половина континента в руках зла.
– Теперь его будут возрождать, если Велисарий остался ещё тем светлым парнем, которым я его помню. – Но что-то мне подсказывает, что в тёмных углах той страны, где ещё обитают тени, есть то, что явит себя, чтобы напомнить об изначальном ужасе, – герцог хлопнул по плечу Шиллана. – Говоря об этом. Собирайся, мне нужен тот, кто отправится на Скарагг. Что-то там не так.
Глава 1. Проблемы глубинки
Королевство «Солнечный берег». Дорога на Златоброд.
На юго-западе Эндерала теперь более-менее спокойно, не так, как было пару месяцев назад, когда всё кишело мертвецами и монстрами. Крупный регион, выступающий полуостровом из континента, обрёл относительный покой – не абсолютный, ибо нечисть всё ещё бродит по этим краям. Деревья, окрашенные в золото, образовали лес, сквозь который тянется длинная дорога, связывающая столицы двух держав – Княжества Речного и Королевства Солнечного берега. Возле неё, под сенью полуголых веток, укрытые опавшей листвой и позолоченной травой, убаюканные певучими ветрами, у слабо горящего костра, нашли отдых двое. Месяц назад эта была земля на которой было опасно отдыхать, которая считалась в лучшем случае ничейной, а в худшем в руках бандитов и нежити. Сейчас же королевские войска восстановили относительный порядок и один из них может предаться сну, пока другой бдит.
На одном из лежаков расположился чуть выше среднего роста мужчина, над которым лёгкое покрывало серого цвета. Лицо оттенка мрамора отразило внутреннюю беспокойность, а сознание трепещет и радуется в когтях сна. Его каштановый длинноватый волос убран назад, аккуратное лицо покрыто грязью, а бородка… от неё остались только воспоминания.
Сон… ему предстала ясная картина, что он в родном краю, что в большом городе за свежевыстроенном частоколе, гуляет по рынку. Его длинный чёрный волос трепет ветер, а руку ему сжимает молодая девочка лет семи. Он всё так же служит старой стране и на нём цвета его родины – белый лев на багряненом полотнище, и кольчужные доспехи. Его дочь так и рвётся к прилавку со сладостями, в лучезарных голубых глазах светится радость. Девочка рада, что попала на ярмарку, где торговцы выставили всё самое лучшее. Тут и музыка льётся со всех сторон и пляски рыночных скоморохов радуют глаз. А цветастые ленты и повязки тут и там создают особую атмосферу праздника.
– Папа! – радостно кричит она. – Дай двадцать пенни. Я конфету хочу!
– Да, иди, – две монеты соскользнули с его ладони в её, и она побежала к первому прилавку, где купцы выставили коробки, набитые шоколадными конфетами.
Он её отпустил и радостно смотрит на то, как она покупает шоколад, и на то, как она делится им с ребятами. Что может быть веселее для отца, чем то, что его ликующее, не знающее горя, дитя? Мужчина взглянул направо и лево, воззрев люд, чьи лица светлы, их дети также не знают беды, ибо кто будет горевать на ярмарке в Речном?
Но неожиданно нос уловил что-то противное. Запах… странно чёткий для сна запах серы окутал всё в округе, забился в нос и неприятный привкус ощутился на языке. Страх проник в каждую клетку тела отца, и он продрогнул. Мужчина кинулся вперёд, но дочери нет. Она исчезла, вместо неё только пустота и словно ничего не замечающие жители.
– Оливи! – кричит он, но никто не обращает внимание.
На его крик ответило пришествие ада. Огонь… пламя пожирает всё вокруг и сгорает всё. Но первыми выгорают люди, их плоть становится чёрной, начинает осыпаться подобно зале, а души вырываются с ужасом и воплями, предсмертными хрипами и агонией. Отец стал вертеться, в поисках дочери, но не находит её, отчего готов биться в отчаянии. За ними начинают тлеть дома, чернеть брусчатка и трескаться. Прилавки сгинули в пламене, а за ними взвились кострами и жилые постройки. Не в силах больше терпеть эту картину, её остро выраженных черт, делающих её похожим на страшную реальность, вплоть до тошнотворного запаха гари и жжённой плоти, мужчина разрывает сети сна и вскакивает с пронзительным криком.
– О-ох! – поднялся он с лежака, держась за голову.
Его глаза распахнулись сильнее, превозмогая сонные потуги. Осмотревшись и не находя ничего интересного кроме костра, он поднялся. Присев на камень, парень глубоко вдохнул, наполняя лёгкие свежим лесным воздухом, источающим аромат сырой листвы и костра.
Присев на камень, пальцы зацепились на деревяшку, и рука швырнуло её в кострище, огонь с треском стал жадно пожирать топливо.
– Что случилось, Джаэль? – спросил парень в светлом балахоне, поверх которого грудь защищает кожаный рифлёный панцирь. – Всё в порядке?