Во имя славы. Книга первая
Шрифт:
Теперь отступать нельзя. Единственный путь – завладеть высотой. Лютичей кратно больше, стоит выбить охотников из убежищ, и даже сам Леший их не спасёт.
Дружина Всеслава ринулась в атаку, стараясь взобраться на холм как можно быстрее, чтобы меньше стрел достигло цели, а всадники не успели настигнуть их у подножия.
Лютичи быстро настигали ненавистных вагров. Охотники, видя, как они приближаются, начинали беспокоиться, пока один из них не попятился, завлекая собой остальных.
– Вперёд, вперёд, братцы!
Стрелы летели
Истошный вопль заставил птиц вдалеке взметнуться вверх.
Затем ещё один. И ещё, и ещё. Усыпанный волчьими ямами склон сломал ряды и открыл бреши, куда сразу нацелились вернувшиеся охотники. Раненые кричали, выли от боли, а уцелевшие пытались сообразить, что происходит.
Чернь рычал от ярости, но ничего не мог поделать. Позади снова раздался топот копыт и ржание лошадей, затем – свист сулиц и новые вопли. Всеслав с неверием наблюдал за смертью своих людей. Стрелы, сулицы, праща – казалось, сами деревья метают острые колья, а бурьян пожирает чужеземцев.
– Ко мне! Все ко мне! – Всеслав решил схлестнуть оставшиеся щиты – пусть обломают зубы!
Но Дражко действовал наперёд. Всадники накидывались на отбившихся группы, избавляясь от лютичей кусок за куском.
Ветер весело засвистел, радуясь бойне, листва зашелестела, словно ликуя. Вороны усаживались на ветви неподалёку, смакуя скорый пир нетерпеливым карканьем.
Дражко с упоением рубил, колол. Меч славно делал своё дело, кромсая врагов. Исход столкновения уже предрешён, теперь можно не думать о приказах, не следить за строем, но поддаться радости битвы.
Он спрыгнул с седла, чтобы лицом к лицу сходиться с теми, кого убивает. Удо приземлился рядом, не желая отпускать воеводу далеко, а за ним потянулись и другие. Сражаться на своих двоих было привычнее.
Охотники продолжали осыпать стрелами, но вниз по холму устремился Большак, без труда отличавший ловушки от твёрдой земли.
Осколки лютичей собрались в крохотный тающий строй вокруг Всеслава.
– Руянский ублюдок! – закричал Чернь, заметив Дражко. – Сразись, как подобает м!..
Он упал с древком в глазу, так и не успев бросить вызов.
– Трус! – подхватил Всеслав, отчаявшись. – Сын собаки, иди сюда и бейся, как подобает мужу!
– Дражко… – Удо заранее хотел остановить его, но не понадобилось:
– Плечом к плечу, – махнул воевода. – Нападаем вместе.
Здоровяк с облегчением выдохнул, довольно ухмыльнулся и поставил щит внахлёст.
– Только… – прошептал Дражко, – оставьте этого выродка мне.
Честной схватки не было. Лютичей расстреливали с тыла, рубили, кололи. Большак и вовсе разошёлся, будто сам Велес вселился в него и направлял топор, сокрушая черепа. Дражко сошёлся-таки с Всеславом. Тесная, яростная схватка не могла продлиться долго, воевода лютичей держался стойко, но неизбежно уступал. Дражко толкнул щитом, замахнулся в открытое плечо.
И клинок сломался о подставленный меч. Осколки лопнувшего лезвия разлетелись в стороны, часть угодила в стоящего рядом лютича, ещё одна полоснула Дражко по брови и резанула щёку. Кровь хлынула в глаза, за пеленой послышался рёв Всеслава, за ним – звон стали о сталь. Это Удо перехватил удар. Сбыслав завершил дело, вонзив острие в пах ублюдку. Разобраться с остальными не составило труда.
Всё закончилось. Склон холма усеяли трупы лютичей, древки стрел торчали оперёнными колосьями. Раненых добивали селяне – дружина могла угодить в оставшиеся волчьи ямы.
Дражко наскоро перевязали.
– Надобно Ясону показаться, – беспокоился Удо.
– Полно тебе, друг. – Дражко хотел улыбнуться, но шикнул от боли в щеке. – И спасибо.
Здоровяк лишь похлопал по плечу.
– Пора возвращаться к крепости.
?-?----??----?-?
Створки жалобно стонали от ударов тарана. Задвижная балка изошлась трещинами, подпорки обещали вот-вот лопнуть. Збигнев собрал дружину у входа, оставив на стенах меньше людей, потому как Людольф и Стиг бросили лестницы, решив прорываться через ворота.
Воины устали, истекали кровью. Саксы и даны сменяли друг друга, но стариградцам приходилось сражаться от начала до конца.
– Где отец… – сквозь зубы прошипел Ариберт.
Не верилось, что их действительно ждёт смерть. Мстивой должен был успеть. Должен был бросить всё и ринуться на помощь.
Но ворота вот-вот не выдержат, враг хлынет внутрь, а княжеского войска до сих пор нет.
Живко наблюдал за ними у сторожки. Видел, как на мосту десятники подгоняют отряд, чтобы тяжёлое бревно с железной оковкой на конце несли слаженно, чтобы щиты держали выше, не давая редким лучникам, пращникам сбивать их в ров.
Сам не зная почему, мальчишка вспомнил погибших друзей. Стойко, Пятка, Заяц… Они будто взывали к нему, просили оглянуться. И он оглянулся.
И замер.
А затем с трудом встал. Рёбра ныли, отдавали резью, мешая дышать, однако молчать он не мог и закричал:
– Паруса! Кхрг!... – грудь свело, и Живко скрючился, едва не потеряв сознание, но стариградцы услышали его, а затем обратили внимание на озеро.
Стражники с волнением вглядывались в полоску дальнего берега, пытаясь рассмотреть происходящее. После недолгого затишья, во время которого даже таран перестал бить по воротам, один из них воскликнул:
– Корабли! Много кораблей!
?-?----??----?-?
Дражко выскочил из леса, направил кобылу в галоп между опустевших лагерей. Враг столпился у ворот, грохот разлетался по округе тяжёлым эхом.
Быстрее, быстрее! Он должен успеть! Дражко и сам не понимал, чем может помочь теперь, но подгонял лошадь всё сильнее. Левый глаз закрывала повязка, правый дёргался от боли. Уши застилал ветер, но сквозь свист донёсся оклик Удо:
– Дражко, стой! Стой, говорю! Смотри, за причалами!