Во мраке сверкающих звезд
Шрифт:
– Великодушно, – кивнул Вадим и протянул Максиму бокал. – Можете выпить сколько хотите, вас отвезет домой мой охранник.
– Выпью, – согласился Максим. – И с удовольствием посплю в машине. Только говорить вам я здесь ничего не буду. Видеокамера. Вы здесь Светлану записывали. А мне не нужно, чтобы вы ей или другому консультанту показывали запись нашего разговора.
– А зачем мне это нужно? – удивился Вадим.
– Ни за чем! Просто вы мастер интриг. А я мастер по их предупреждению. Так что давайте выпьем, поговорим о погоде и пробках в Москве, а по делу лучше на улице, ок?
– Конечно, – рассмеялся Вадим. – Просто здесь удобнее писать на бумажке сумму за визит.
– Все
Они тепло поболтали о пустяках, потом вышли во двор.
– Я мог бы отвести вас на качели, – предложил Вадим, – но вы же на них не думаете…
– Отведите, – деловито сказал Максим. – Мне думать сейчас и не требуется. Просто излагаю ситуацию, думать придется вам. И потом, я не отключаюсь автоматически, это было небольшое преувеличение.
Они пришли на площадку у бассейна. Максим сел на массивные качели в виде диванчика, обитого мягкой кожей, Вадим опустился в шезлонг и достал трубку. Какое-то время оба молчали. Вадим не хотел задавать вопросы, чтобы не проявить последовательность своих интересов. Максим начал первым:
– Если речь о том, чтобы на лице гарантированно не осталось никаких рубцов, то нужно обращаться к хорошему пластическому хирургу. Операции не требуются, да и поздно, но есть методики по разглаживанию таких вещей… В противном случае это будет заметно даже под косметикой, выделяться по цвету. Лучше, конечно, за рубежом. Не только надежнее, но и дешевле. Хотя, конечно, я не совсем себе представляю, в каком случае вам это может прийти в голову. Посторонняя девушка. Ну, этот вопрос я прояснил. Пока она мажется правильными мазями и даже сейчас выглядит… Ну, красивая девчонка, что тут скажешь. С худобой нужно бороться срочно, это при ее эмоциональном состоянии опасно. Могу прислать диету для нормального откармливания. Именно откармливания, как дистрофического ребенка. По коже, белкам глаз, слизистым мне показалось, что серьезных органических поражений внутренних органов нет. По тому, что она говорила о своих ощущениях, на гастрит не похоже. С печенью вроде нормально. Конечно, минимальное хотя бы обследование в клинике нужно. Анализы, гинеколог. Два зуба справа сколоты. По всему, как я и думал, чем-то вроде кастета.
– Вы можете порекомендовать клинику?
– Конечно, могу. Но… Вы понимаете, она должна будет назвать того, кто это сделал. Написать заявление. Это опасный человек. И для нее, и для других.
– Она может не знать, кто это…
– Мне так не показалось. Но мне она не захотела назвать.
– Почему? Это нормально?
– По-моему, да. Боится. Она всего боится. Показаться близким, назвать садиста-насильника, остаться обезображенной, стать опять красивой… Но больше всего она, похоже, боится наших деликатных органов правопорядка и своих близких. Не хочет, чтобы кто-то узнал о том, что с ней случилось, не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии.
– Она сумасшедшая?
– Совершенно нормальная. Если бы я был девушкой и подвергся таким испытаниям, то боялся бы ровно того же.
– Так. Еще вопрос. Подумал об этом только сегодня. В подобные ситуации часто попадают проститутки. Их снимают бандиты, с ними разбираются сутенеры, конкурентки могут кого-то нанять, чтобы изуродовать… Дело ведь, похоже, именно в этом? Ее хотели именно изуродовать.
– Это разумная версия, но мимо. Она сказала, что была девушкой. Что у нее был жених.
– Вы действительно специалист. К чему она это сказала?
– К тому, что она больше всего боится встречи именно с ним. Как я понял, она ему отказывала в близости до свадьбы.
– Какое-то инфантильное поведение. Ей не двенадцать лет…
– Да, девятнадцать. Поведение действительно нестандартное. Несовременное. Большинство на ее месте попытались бы бороться, добиваться возмездия, наказания обидчика… Эта – кроткая. Если вы понимаете, о чем речь.
– Черт, ведь это и есть страшный диагноз! Я не смог его сформулировать сам, хотя что-то такое представлял себе. Так, к слову. Мой отец – довольно известный литературный критик. Профессор. Он как-то объяснял мне, почему Достоевский назвал «Кроткую» фантастическим рассказом, а я не совсем понял. Возможно, дело в том, что это самый тяжелый вариант женского характера. Замучает молчанием и кротостью любого, а убьет себя.
– Вы так поняли? Мне показалось, ей все же не повезло с мужем.
– Не могло повезти… Интересно, а если я все же ее выставлю? Ну, дам денег и попрошу уехать? Как она поступит?
– Я на качелях, думать не обязан, виски, рабочий день закончен… Мы можем просто посмотреть, как она поступит. Вы посадите ее в мою машину, которую поведет ваш охранник, скажете, где высадить, мы оставим ее на дороге, немножко отъедем и посмотрим, кто ее подберет…
– Н-да… Вот вам мой телефон, напишите сумму за выезд, консультацию, рекомендации. Последнюю идею оцените отдельно, пожалуйста. Мне интересно, сколько она стоит.
– Так это был мой вам подарок! – воскликнул Максим и стал печатать сумму.
Глава 12
Светлана проснулась утром от холодного ветра, влетевшего в открытое окно. Натянула повыше одеяло, не согрелась, поднялась и взяла со столика у кровати пушистый плед. Положила его на одеяло, завернулась, как в кокон, опять закрыла глаза. Ей стало очень уютно. Как здесь хорошо! Она уже не спала, просто не совсем бодрствовала. Мозг не стремился к провалу, уходу от воспоминаний, как в домике Панина. Наоборот, в памяти легко и свободно возникали кусочки диалога с Максимом, его вопросы, его выводы, советы. Ничего особенного. Просто она, пусть на короткое время, успокоилась. Казалось, что это невозможно. После того что случилось, после мук и боли, полной зависимости от человека, который во всем виноват, – а это хуже, чем одиночество, – после такого кошмара она чувствует какой-то человеческий и профессиональный интерес и если не заботу, то небезразличие. Света потянулась, открыла глаза и вдруг увидела на пороге Вадима. Он просто стоял и смотрел на нее.
– Извини, что не постучал. Я просто хотел проверить, закрылась ли ты, как всегда, изнутри, а дверь открылась. Я не разбудил, не испугал?
– Нет. Уже поздно?
– Не очень. Просто мне скоро уходить, а я заказал завтрак по диете нашего доктора Макса. Он посоветовал тебя откармливать то ли как дистрофика, то ли как рождественную индейку, точно не помню. Хотелось бы приступить.
– А почему? Зачем это вам?
– Мы не на «ты»? Переходи, так удобнее. Мне это просто так. Эксперимент. Хочу посмотреть, что получится. Так что давай умывайся, одевайся, приходи в столовую, на террасе сегодня прохладно.
Он вышел, прикрыв за собой дверь. Светлана встала, не торопясь прошла в ванную, наполнила ее, с наслаждением выкупалась, потом уложила волосы феном, впервые за долгое время не стала заплетать их в косичку, нанесла на лицо легкий слой тона, подкрасила ресницы, провела увлажняющей витаминной помадой по губам. Вернулась в комнату, надела на голое тело теплое домашнее велюровое платье темно-зеленого цвета, которое было в вещах, купленных Вадимом. Посмотрела в зеркало, поймала зеленый луч в глазах своего отражения и неожиданно улыбнулась.