Во славу Отечества
Шрифт:
Появление пулеметов стало непреодолимым препятствием на пути воинства генерала Дьёрдя. Повторенная через час атака не дала никаких результатов, дорога через лес оставалась в руках неприятеля, а обойти засеку русских австрийцы никак не могли, мешал лес, наступательные действия в котором могли длиться не один час. Поэтому, проклиная все на свете, связанного директивой Кляйстера, генералу оставалось только одно, терпеливо дожидаться прибытия артиллерии, с помощью которой он намеривался подавить пулеметные гнезда врага.
Только после полудня, австрийская артиллерия открыла огонь по русским укреплениям и вскоре, они были полностью разрушены. С радостью наблюдал Дьердя в бинокль, как от очередного взрыва снаряда рушился лесной завал, стоивший столь много жизней его солдат.
Еще не успели улечься дымы от разрывов снарядов, а цепи австрийской пехоты были уже подняты в новую атаку, которая должна была стать самой решающей. Со стороны русских ударили один за другим нестройные залпы, которые наглядно говорили о больших потерях в рядах противника. Укрывшись за остатками деревьев, вражеские стрелки вели хаотичный огонь, который становился все реже и реже по мере приближения австрийцев.
Бегущие в атаку солдаты с радостью считали расстояние, которое им нужно было преодолеть; двести, сто пятьдесят, сто метров, а пулеметы противника молчали. Громкий победный крик прошелся по передним цепям бегущих в предвкушении скорой победы. Он становился все громче и увереннее с каждым преодоленным метром и в этот момент из глубины леса донесся ответный радостный, многоголосый рев и на изумленных австрийцев обрушилась конная лава.
Издавая громкий пронзительный посвист, кавалеристы, поблескивая саблями, врубились в толпу солдат. У пехотинцев не было время остановиться и дать залп по приближающемуся противнику. Ноги, еще минуту назад твердо бежавшие по мерзлой земле, моментально стали ватными, а руки затряслись от страха, потому что в мозгу у многих моментально возникла недавно видимая картина порубленного этими же кавалеристами, австрийского авангарда.
Из-за быстрого соприкосновения противника с наступающей пехотой, артиллеристы не могли открыть заградительный огонь, боясь попасть в своих солдат. Два атакующих потока перемешались между собой, образуя одну единую субстанцию боя, в которой каждый дрался с врагом один на один. Людское месиво медленно колыхалось из одной стороны в другую, но вскоре, оно неудержимо потекло в сторону австрийских позиций. Острые сабли русских кавалеристов и их первобытная дерзость в бою, когда каждый из конных демонстрировал свою храбрость и презрение к смерти, окончательно переломили ход сражения.
Находясь рядом с одной из батарей, Дьердя с ужасом смотрел, как гонимые русской кавалерией к ним приближаются бегущие массы людей, одетых в шинели австрийской армии. Позабыв о чести и долге, о своей присяге великому императору, они презренно бежали с поля боя, спасая свои шкуры. Видя все это, гнев вскипел в генеральской душе и не чувствуя к беглецам ничего кроме брезгливости и ненависти он приказал канонирам открыть огонь по бегущим людям, дабы вместе с ними остановить и врага.
Артиллеристы, не секунды не колеблясь, выполнили приказ, засыпав поле боя снарядами шрапнели. Вместе с бегущими австрийцами в большом количестве гибли и русские конники, но их презрение к смерти взяло вверх и в этот раз. Не считаясь с потерями, конные все же прорвались в расположение батарей и полностью вырубили всех, кто только находился рядом с пушками.
Напрасно Дьёрдя тряс руками и показывал на красные отвороты своей генеральской шинели, пытаясь тем самым выторговать себе жизнь у противника. В конце войны терпящие поражение генералы были не в чести, за них очень мало давали и поэтому в глазах молодого казака, Дьёрдя очень мало стоил. Гораздо больше стоили жизни его боевых товарищей, которых вражеская шрапнель скосила вместе с конями при прорыве его эскадрона к вражеским пушкам.
Поэтому, чуть выгнувшись вперед, он нанес страшный кистевой удар и генеральская голова, с перерубленными позвонками подобно большому кавуну улетела в сторону. Ещё одна страшная страница истории войны была перевернута и австрийская дивизия перестала существовать.
Пока арьергард Турчина вел сражение с Дьёрдей, главные силы Дроздовского вступили в бой с Кляйстером. Едва дозорные посты заметили на дальних подступах австрийцев движущейся по дороге со стороны Братиславы, как в скором времени, авангард Кляйстера познакомился с конной тактикой русских. Это был старый азиатский прием, за долгие века неоднократно умело использованный конницей. Мелкими группами, русские кавалеристы приближались к движущимся в походном порядке частям австрийцев, открывали оружейный огонь и тут же отходили, не принимая боя. В результате этих налетов движение останавливалось, солдаты либо залегали, либо вступали в бой, что приводило к большой потере времени.
Когда разъяренный блошиными наскоками врага, Кляйстер бросил против русских полк гусаров, то это обернулось для австрийцев большими потерями. Преследуя противника, гусары были выведены прямо на русские тачанки, чьи пулеметы основательно почистили ряды элитного подразделения императорского корпуса. Изобретение господина Максима очень быстро доказало, что дикие восточные варвары все же могут привнести в военную технологию некоторые прогрессивные мысли, даже столь необычным путем, как установления пулемета на повозку. Длинные пулеметные очереди быстро сокращали число всадников решивших, во что бы то ни стало преследовать противника, те же, кто все-таки прорывался сквозь губительный огонь тачанок, уничтожались гранатами, которые швыряли находившиеся при повозке специальные метатели. Потрясенные столь «неправильным» способом ведения войны, имперские всадники поспешили ретироваться, попутно устилая землю трупами коней и наездников.
Столкнувшись на деле с грозными русскими тачанками, о которых в австрийской армии за последнее время много говорили, но никто ничего не знал конкретно, Кляйстер остановил дальнейшее продвижение своего войска. Генерал решил развернуть свои силы в боевой порядок и дождаться момента, когда в тылу у русских появиться Дьёрдя.
Прошел час, но долгожданного шума сражения со стороны противника, австрийцы так и не услышали, Дьердя непозволительно запаздывал. Изнывая от неизвестности, Кляйстер приказал отправить конную разведку для установления связи с дивизией и приказом немедленно атаковать врага.
Миновало полтора часа, но в тылу у противника было тихо, и Кляйстер понял, что в его планах по неизвестной причине, произошел сбой. Он уже собирался отдать приказ о наступлении, когда из его собственного тыла пришло ужасное известие, о своей независимости объявила Чехия и Словакия. В Праге провозглашено национальное правительство во главе с Масариком, а на улицы Братиславы вышли многочисленные толпы горожан, которые радостно приветствовали скорый приход в город русских войск.
Вести об измене славян и утренняя стычка с кавалерией противника, повергли Кляйстера и офицеров его штаба в шок. Оказавшись между двух огней, австрийцы были вынуждены самым решительным образом пересмотреть план своих действий в сложившихся условиях. В прениях и совещаниях прошло еще полтора часа, когда с передних постов корпуса доложили о появлении русских парламентеров. Дроздовский через агентов Щукина получил сведения о восстании в Братиславе на час позже австрийцев и решил немедленно действовать.