Во славу Отечества
Шрифт:
В Лондоне от артиллерийских и химических снарядов в первый день погибло и отравилось 197 человек, еще 23 человека скончалось от ранений на следующий день в военных и гражданских госпиталях. 534 человека было ранено, или отравлено ядовитыми парами в той, или иной степени тяжести. Кроме этого, не менее 31 человека пострадало в результате возникшей давки в стенах парламента, причем более половины со смертельным исходом.
Сами парламентарии по большей части не пострадали. В тот день не было заседания палаты Общин, и основное число потерь, в основном, коснулось чиновников и служащих парламента. Из числа погибших депутатов стоило отметить лорда Керзона,
В казармах гвардии нашел свою смерть командир конных гвардейцев полковник сэр Артур Мюррей, а в стенах адмиралтейства погиб от удушья недавний командующий Гранд-Флита адмирал Джеллико, прибывший туда узнать о новом месте своей службы.
Во время обстрела Даунинг-стрит серьёзно пострадал сам премьер и члены его кабинета, собравшиеся в резиденции Ллойд-Джорджа на экстренное совещание. От немецких газов погибли лорд-казначей, военный министр, глава Скотланд-Ярда и, вновь назначенный морской министр. Сильно пострадали министр иностранных дел, лорд-канцлер и сам премьер-министр. Ллойд-Джордж получил сильное отравление газом и рухнул прямо на мостовую, сильно разбив себе лицо о камни. Кроме этого, лорд основательно повредил правый коленный сустав и правое запястье. Если бы не храбрость военного адъютанта премьера, капитана Майлса, успевшего вовремя надеть маску противогаза на распростёртое тело и среди всеобщей паники вынести премьера в безопасное место, то в тот день империя лишилась бы своего старого льва.
Едва лорд пришел в себя, он незамедлительно продиктовал королю послание с просьбой об отставке, но тут выяснилось, что вручать её некому. Сам король Георг находился между жизнью и смертью от осколочного ранения груди, полученного при обстреле Букингемского дворца. Стальной осколок на излете пробил грудную клетку Георга, вызвав сильное внутреннее кровотечение и небольшой пневмоторакс. При бомбежке погибла его жена, королева Мария и трое сыновей: Джон, Генри и Георг. Уцелели только дочь Мария и юный герцог Йоркский Георг.
Во время обстрела Сент-Джеймского дворца серьёзное ранение в спину получил принц Уэльский Эдвард, в результате которого у него отнялись ноги, и врачи сомневались, сможет ли он ходить вообще. Хаос и паралич, в одночасье охватившие Британию, грозили в самом скором времени, если не перерасти в анархию, то по крайней мере, нанести смертельный удар по международной репутации Англии, всегда славившейся своим умением хорошо держать любые удары врага.
И в этот трудный для страны момент появился человек, который стал тем непоколебимым ядром государственности, вокруг которого успешно сплотилось всё английское общество. Это был сэр Уинстон Черчилль, которого не было на том злосчастном заседании у премьера по причине его ранней отставки с поста морского министра. Не пострадав при воздушном налете, Черчилль прибыл к развалинам парламента, где лично помогал вытаскивать людей из под развалин, после чего прямиком отправился в госпиталь навестить премьера.
Сильно страдавший от болей и постоянной тошноты, Ллойд-Джордж то терял сознание, то приходил в себя, обводя мутным взглядом своих секретарей, столпившихся у его кровати с перекошенными от страха лицами. Старый британский лев страшно хотел только одного,- покоя, но давняя закалка слуги империи не давала ему впасть в забытье, не приведя государственные дела хоть в некоторое подобие порядка.
Именно в тот момент, бесцеремонно оттеснив в сторону врачей и сиделок, ворвался в палату Черчилль, весь измазанный кирпичной и цементной пылью, но с взглядом бойца готового биться до конца. Увидев его, раненый потянулся к незваному посетителю всем телом и задвигал губами, стараясь подобрать нужные слова. Шагнув к его изголовью, Черчилль твердо и решительно произнес:
– Вы, господин премьер-министр, желаете, чтобы я на время вашей болезни временно принял Ваш пост, пока Вы не подберёте более лучшую кандидатуру, чем я, или сами не выздоровеете. Что же, я согласен, учитывая столь значительные потери вашего кабинета.
Премьер несколько секунд мучительно переваривал слова Уинстона, а затем слабо кивнул.
– Арченсон, немедленно составьте соответствующий протокол о моём временном назначении, - рыкнул Черчилль одному из секретарей лорда, возвращая его к деловой жизни.
– Так как у господина премьер-министра ранена рука, и он не может писать, его слова своей подписью подтвердят доктор и сиделки. Гудвин, немедленно выясните, кто из членов кабинета не пострадал от налета врага, и соберите их на шесть часов вечера в Вестминистре. Туда же пригласите начальника полиции, мэра Лондона, архиепископа Кентерберийского и начальника городского гарнизона генерала Стоуна. За работу, господа, за работу. К восьми часам мне нужно быть у короля и наследного принца с известием о положении в городе.
Только после этого, осознав, что власть находиться в надёжных руках, старый британский лев позволил себе потерять сознание.
Получив в свои руки бразды правления, Черчилль моментально развил бурную деятельность, и уже к вечеру следующего дня жители Лондона и остальные британцы узнали о первом заседании нового правительства, при этом, весть о создании нового кабинета, раньше жителей туманного Альбиона, узнали главы союзников и командующий экспедиционным корпусом на континенте.
Все вечерние газеты напечатали пламенную речь нового премьера, обещавшего продолжить борьбу до победного конца, несмотря на все подлые ухищрения коварного врага. Помещённая на первую полосу, она наглядно демонстрировала несгибаемый британский дух и уверенность нации в окончательной победе.
Упражняясь в ораторском искусстве, Черчилль прекрасно понимал, что эйфория от красивых слов скоро пройдет, и прагматичные англичане незамедлительно потребуют конкретных дел. Больше всего на свете премьер боялся скорого появление германского флота у берегов Темзы, благо все морские защитники столицы были уничтожены. Бомбардировка побережья с последующей высадкой десанта на британскую столицу,- всё это было вполне реальной угрозой, по крайней мере, сам бы Черчилль, именно так и поступил бы, окажись он сейчас на месте кайзера Вильгельма. Поэтому новоиспеченному премьеру была просто необходима помощь русского флота на Балтике. Его боевая активность против германских портов обязательно отвлекла бы немцев от Англии и дала бы столь важную для британцев передышку во времени. Черчилль буквально забросал телеграммами Ставку Корнилова, моля о помощи со стороны доблестных союзников.
В ответ шли рассуждения о слабости русского флота, и, одновременно, на встрече с Черчиллем русский посол поинтересовался, готова ли Британия закрепить на бумаге своё ранее высказанное согласие о переходе черноморских проливов в полное подчинение России. Конечно, британское правительство никогда и не собиралось признавать права русских на захваченные ими Босфор и Дарданеллы, однако, смертельная угроза высадки в Англии немецкого десанта, под прикрытием флота и дирижаблей, сделала премьера более сговорчивым.