Во власти мракобесия
Шрифт:
– Теперь-то уж придрались! – упавшим голосом произнёс Зверьков. – Могут и глубже копнуть. А если глубже, то… Мне что, сухари сушить, что ли?
– Сухари не сухари, но работу, похоже, можешь потерять.
– Только работу? – с заметным облегчением спросил Зверьков.
Разговор с сотрудниками СБП просто раздавил Андрея Павловича. Теперь же он почувствовал, что в душе забрезжил лучик надежды.
– Если уйдёшь по-хорошему, вряд ли гэбэшники станут шерстить дальше, – сказал Бабочкин. – Потому что если копать серьёзно, то они потянут за ниточки, которыми в правительственных кругах повязаны очень многие. Кто из нас без греха?.. Так что я думаю… Нет, я убеждён, что всё обойдётся. – Бабочкин ободрительно подмигнул Зверькову. – Так что ты не дрейфь, Андрюша… Всё должно обойтись… Может, коньячку, чтобы взбодриться?
Бабочкин встал и с высоты своего роста внимательно посмотрел на Зверькова. «Больно тебе будет отрываться от своего кресла, ой как больно. Ты уж всей задницей прирос к нему. Это как от рога изобилия тебя оттаскивать. Как алкоголика отдирать от заветного утреннего стакана портвейна… Только бы гэбэшники не стали рыть глубже… Глубже никак нельзя».
В тот же день Смеляков заглянул к начальнику личной охраны Черномырдина. Александр Сонин встретил его улыбкой.
– Как дела, Виктор Андреевич?
– Наваливаются одно за другим, Александр Иванович. Ох наваливаются! Вот зашёл к тебе посоветоваться.
– Рад видеть тебя. Присаживайся. О чём потолковать хочешь?
Смеляков хорошо усвоил полученный однажды урок: мир Белого дома, где правил премьер-министр, был поделён на «своих» и «чужих». Поэтому Виктор решил действовать иначе.
– Я уж без лишних экивоков, – начал он. – Меня интересует Зверьков. Ты про него можешь что-нибудь сказать?
– Ты знаешь, я с ним почти не знаком. Так, сталкивались раза два-три. Не знаю… Никакого впечатления он на меня не произвёл.
– Зверьков из вашей команды?
– Нет, – нараспев ответил Сонин. – Пришёл через кого-то. А что? На него есть что-нибудь?
– Кое-что наклёвывается. Хотим проинформировать Виктора Степановича.
– Раз надо – значит, надо, – равнодушно проговорил Сонин.
– А Шабдурасов?
– А что Шабдурасов? – Сонин насторожился. – Что случилось?
– Да кое-какая информация поступила, – с подчёркнутым равнодушием сказал Виктор. – В общем-то мелочь, но выяснять придётся. Ты же знаешь нашу специфику…
Игорь Шабдурасов, смуглый мужчина с восточной внешностью, возглавлял в аппарате правительства Департамент культуры и информации. Его должность давала ему власти больше, чем министру культуры и председателю Комитета по печати, вместе взятых. Впрочем, Шабдурасов к культуре имел весьма косвенное отношение, глубокой эрудицией не отличался. В недавнем прошлом он работал младшим научным сотрудником Института географии АН СССР, теперь же этот бывший кабинетный географ координировал деятельность всей российской культуры и выступал в роли рупора кабинета министров. Как минимум раз в неделю Шабдурасов проводил брифинги и с воодушевлением сообщал журналистам обо всех важных и не очень важных событиях из жизни белодомовцев. На службу он являлся редко, а когда бывал в Белом доме, то приходил лишь к обеду и никогда не задерживался там долго. Ночами Шабдурасов любил бывать в клубах и на всевозможных «культурных тусовках» и проводить время в обществе актрис и известных эстрадных певиц.
Отдел «П» заинтересовался Шабдурасовым, когда тот был только скромным заведующим отделом культуры, в связи с поступившей информацией о том, что руководитель департамента тратит в заграничных командировках огромные суммы денег и пользуется кредитной картой «Golden Visa», которая стоила пять тысяч долларов. Он буквально сорил деньгами, хотя высокой зарплатой похвастать не мог. Привозить из поездок сувениры на десятки тысяч долларов стало для Шабдурасова нормой…
– Ну что тебе про Игоря сказать… – Сонин поднялся из-за стола и, шагнув к Смелякову, внушительно сказал: – Рабочий человек. Нормальный человек. Виктор Степанович его уважает. Шабдурасов очень хорошо проявил себя в «Нашем доме». [14] И сейчас, как начальник Департамента культуры при правительстве, он тоже молодец… Справляется. Верно служит. Никаких претензий к нему быть не должно. Не должно быть!
14
Политическое движение «Наш дом – Россия», возглавлявшееся Черномырдиным.
– Этот-то хоть ваш? – с нажимом на последнее слово спросил Виктор.
– Наш. Без вопросов – наш…
Смеляков кивнул.
Он понял, что Шабдурасова, ставленника премьер-министра, вряд ли удастся сковырнуть. А вот за Зверько-ва никто, скорее всего, вступаться не станет. Впрочем, он распорядился подготовить справки на обоих чиновников и отвёз их Коржакову.
Через несколько дней после этого начальник СБП направил справки Черномырдину. Председатель правительства вызвал к себе Зверькова и долго, в ему одному свойственной манере произносить много несвязных слов, говорил о сложной обстановке, государственных интересах, необходимости соблюдать порядок и дисциплину, упомянул о чести мундира, под конец сказал:
– Нельзя, Андрей, вот так, чтобы просто так… Могут ведь подумать, шо с моей лёгкой руки всё это. А она у меня не лёгкая. И если что, я даже могу прихлопнуть. Нельзя же так – несколько паспортов и ещё бизнес за границей. Надо же всё-таки отвечать. А то ведь по всей стране языками молоть начнут, шо у нас тут междусобойчик и шо все тут повязаны. А правительство – это не тот орган, где работают языком. Это надо понимать. И ты лучше по собственному желанию уйди, не то…
Премьер-министр не договорил. Но его «не то» показалось Зверькову вполне веским аргументом, и в тот же день руководитель Экономического департамента распрощался со своим креслом.
Шабдурасов остался работать на прежнем месте. Он по-прежнему улыбался, показывая крупные белые зубы, рыскал по сторонам чёрными глазищами, поглаживал тонкими пальцами щёточку своих ухоженных усиков. Он был одним из многих, кто хранил огромные суммы на счетах в иностранных банках и кто чувствовал себя вполне уверенно, даже когда над головой сгущались тучи уголовного расследования.
В здании аэропорта Шереметьево-2 стоял привычный гул: со взлётной полосы доносился рёв двигателей, в залах сновало множество людей, стучали каблуки, шаркали подошвы, мягко поскрипывали колёсики нагруженных тележек, мелодично звучали сигналы перед объявлением какой-либо информации о рейсах, в барах раздавалось шипение кофеварных аппаратов, слышался лёгкий перезвон посуды. Воздух был насыщен голосами и пропитан приятным возбуждением.
Геннадий Воронин и Вадим Игнатьев в сопровождении заместителя начальника отдела военной прокуратуры Иванова и ещё трёх сотрудников СБП приехали на место предстоящей встречи заранее. Пройдя в зону таможенного контроля, они расположились в креслах и стали ждать.
– О! – Воронин поднял указательный палец, услышав объявление о совершившем посадку самолёте из Лондона. – Кажется, наш рейс.
– Наш, – согласился Игнатьев и машинально взглянул на часы. – Без опозданий.
Они стояли в нескольких шагах от двери, из которой выходили прилетевшие этим рейсом пассажиры, и сразу увидели двух мужчин с «дипломатами» в руках. Оба заметно нервничали.