Во власти мужа
Шрифт:
– Ты сумасшедший, на улице ливень… – полушепотом восклицаю. – Что ты здесь делаешь?
– Это ты свела меня с ума, я так соскучился, ты не представляешь!
– Не кричи, – строго говорю и тут же хихикаю. – Родители спят, потише…
– Я люблю тебя, Таша, – не перестает признаваться в чувствах Богдан, чем заставляет мое сердце трепетать. – Спускайся ко мне. Хочу обнять тебя.
Он тянет меня за руку, а дождь льет на голову и голые плечи. Я ахаю.
– Перестань. Я вся вымокну.
– Тогда поговори со мной…
– О
– О чем угодно… – выдыхает Богдан и начинает гипнотизировать мое лицо. – Только не молчи. Знаешь ли, какая ты красивая, Таша?
Его комплименты до сих пор вгоняют меня в краску, но мне приятно. Очень. Я касаюсь своих длинных волос, заправляя их за уши, и обнимаю себя руками. Ветер с дождем нагоняют на плечи дрожь и легкие мурашки. Хотя не факт, что их появление обусловлено лишь непогодой.
– Где же твоя гитара, раз ты решил петь мне серенады под окном? – решаю подшутить я.
– Она всегда со мной, – выдает Богдан. – Тебе просто не видно, любимая, ночь на дворе.
Этот безумец начинает петь во все горло незнакомую мне песню на исковерканном французском, ужасно фальшивя и наводя на меня панику.
– Сейчас же замолчи, – мне смешно и неспокойно одновременно, я озираюсь по сторонам, но в кромешной тьме ничего не видно. – Если соседи или родители услышат, мне не жить. И тебе кстати тоже.
– Напугала. Перестану, если спустишься и поцелуешь меня, – Богдан проводит пальцем по губам. Щеки мгновенно вспыхивают.
– Нет. Даже не надейся. Пока, – специально решаю подразнить его и начинаю медленно закрывать окно.
Ловким движением Богдан останавливает мои манипуляции и, ухватившись за карниз, начинает залезать в окно. Я прикрываю рот, из которого вырывается протестующее восклицание. Богдану понадобились секунды, чтобы пробраться ко мне в комнату и заставить отвечать за свои слова.
– Повтори еще раз.
Сейчас он сидит на подоконнике и прижимает меня к своему промокшему телу, испытывая взглядом. От волнения я вцепляюсь в ткань его мокрой футболки и закусываю губу.
– Я хотела сказать, что … – отвожу взгляд, придумывая на ходу оправдание.
– Что хочешь поцеловать. Сильно и страстно.
Я сглатываю.
– Может быть, – шепчу, смотря на его красивые губы, которые приоткрыты и расслаблены.
– Так скажи.
– Не хочу говорить… – завожу пальцы в его отросшие мокрые волосы и тянусь к нему. – Хочу сделать это.
Когда прижимаюсь к его груди своим телом, пижама моментально становится сырой. Но это так неважно… Жаждущие близости губы сливаются в поцелуе, я полностью отдаюсь процессу, пытаясь вкусить всю его сладость.
– Я люблю тебя, Богдан.
Его руки, желая тесных объятий, проникают под майку, изучая мою нежную кожу.
– Ты моя девочка, – шепчет на ухо, согревая меня поцелуями.
– Весь мокрый… – мои руки спешно начинают снимать с него футболку.
– Ты уверенна?
– Иначе ты заболеешь, – поясняю, хотя прекрасно понимаю, о чем спрашивает меня Богдан. В его взгляде, как и в моем, читается желание.
– Тебя беспокоит только это?
– В остальном я абсолютно уверена.
– Понял.
Наша одежда мокрыми тряпками валяется на полу. Мы лежим в кровати под одеялом и греем друг друга своей любовью.
Я устраиваюсь головой на его груди и ласково вожу по ней пальцами, вырисовывая замысловатые узоры. Богдан одной рукой обнимает меня, а другой играет с моими волосами. Сейчас мы молчим, обмениваясь чувствами через язык прикосновений, и наслаждаемся моментом.
Если бы не тишина, в которой мы пребывали, я бы не услышала осторожных шагов за дверью моей комнаты.
– Прячься под одеяло, – паникую.
– Зачем?
– Быстрее! – я чуть ли не силком накрываю его одеялом и замираю в ожидании.
Так и есть, кто-то из родителей проснулся. Дверь в комнату тихонько открывается, и из-под полуприкрытых глаз вижу маму, освещающую себе путь ночником.
– Что такое, мам? – изображаю сонный голос.
– Я услышала шум.
Мамин ночник освещает небольшое пространство возле нее… Главное, чтобы не подошла слишком близко, иначе вляпается в мокрую одежду и заметит внушительный бугор под одеялом. А если это случится, то… То все. Таши Тереховой больше не будет на этом свете.
– Видимо, соседи… – озадаченно говорит мама. – А почему у тебя окно открыто?
– Я… проветривала, – вру и краснею. Слава Богу, в комнате темно.
Пока мама закрывает окно и поправляет шторы, чувствую, как губы Богдана начинают целовать мой живот… Именно в том месте, где мне щекотно.
Я начинаю ёрзать и толкать его локтем, чтобы перестал. Но этот бессмертный даже не думает останавливаться.
– Хватит… – шиплю и щипаю его.
Мама замечает мое шебаршение и направляет в мою сторону ночник. Я щурюсь, отмахиваясь от света. Ну все, нам конец.
– Что ты сказала?
– Спать охота, мам.
– Да-да, спокойной ночи, я уже ухожу.
Мама топает к выходу и закрывает за собой двери.
Фух, все-таки пронесло.
Глава 8
Те времена беззаботной юности прошли, поменялись мы и наше отношение друг к другу, да и к жизни в целом. Больше не могу и не хочу признаваться в любви к мужу и страстно целовать его, пока родители не видят…
Тогда мама с папой были категорически против того, чтобы я водилась с Богданом. Они были простыми людьми и мыслили по-простому, все свое детство слушала от мамы, что такое хорошо, а что такое плохо. У нее были свои критерии на этот счет. А я слушала и не запоминала, потому что уже тогда была по уши влюблена в парня, который готов был носить меня на руках и шептал обещания о нашем совместном светлом будущем.