Во власти наслаждения
Шрифт:
Пока Алекс пробирался между стульями, в первом ряду ложи неожиданно произошла небольшая суматоха. Софи Йорк, взметнув свои тонкие юбки, встала и смеялась над окружавшими ее четырьмя мужчинами, каждый из которых попытался помочь ей встать.
— А теперь, — весело объявила она, — мы пойдем немного подышим воздухом. Вы, — она подчеркнула свой выбор легким ударом сложенного веера, — вы и вы. Пойдете со мной?
Три выбранных ею кавалера, спотыкаясь друг о друга, прокладывали ей путь среди хепплуортских стульев, расставленных по всей ложе. Проходя
Появление Софи в коридоре вызвало в публике сильное волнение, и все мысли о Шарлотте вылетели у нее из головы.
Александр с интересом отметил, что Уилл, вместо того чтобы заглядывать в лиф Шарлотте, мирно беседует с сидящей рядом молодой женщиной. Он угрожающе посмотрел на одного молодого нахала, положившего руку на спинку стула, с которого только что встала Софи, и намеревавшегося на этот стул сесть, и тот, словно обжегшись, отдернул руку и вобрал голову в плечи, пряча в высоком накрахмаленном воротнике покрасневшие уши. Алекс одобрительно улыбнулся ему и занял стул. Сначала Шарлотта не повернула головы. Конечно, она знала, что он здесь. Знала еще с той минуты, когда он вошел в ложу.
Алекс вытянул длинные ноги, не обращая никакого внимания на реакцию зрителей, оставшихся на своих местах в надежде увидеть нечто подобное. Леди Шарлотта и граф Шеффилд и Даунз, сидящие рядом! Сара Престлфилд, только что вошедшая в ложу Бранденбургов, чтобы поздороваться со своей дорогой подругой Элоизой, ощутила радостное удовлетворение. Забавная ситуация! Единственное, о чем сожалела ее обожавшая скандалы душа, — это отсутствие в театре родителей Шарлотты. Ей хотелось увидеть, как такая спокойная Аделаида выйдет из себя, видя явную склонность дочери к графу с такой скандальной репутацией.
Шарлотта больше не могла притворяться, что внимательно слушает вздор, который нес сидевший справа от нее молодой человек. Она повернулась к Алексу с невольной улыбкой, оживившей ее глаза.
— Милорд.
— Леди Шарлотта.
Оба замолчали. Алексу страшно хотелось наклониться и поцеловать ее в шею. Затем он поднял бы ее с места и повел к своей карете, а там сорвал бы с нее этот кусок муслина, называемый платьем! Его глаза потемнели, и он почувствовал, что овладевающее им желание становится заметным. Проклятие!
— Что вы думаете о пьесе? — спросил он, кивая в сторону опустевшей сцены.
Шарлотта задумалась над его вопросом.
— Мне очень понравились два акта, но третий — неубедительный… Может ли король в действительности бродить по болотам в сопровождении одного лишь Шута? И зачем вдруг понадобилась обезьяна?
— Да, обезьяна… — Он нахмурился. — Разве в школе вы не читали Шекспира?
— Конечно. Но многие из его пьес нам не разрешали читать, а в тех, которые разрешали, некоторые части были вымараны.
— Вымараны? А в этой пьесе?
— Мы совсем не читали «Короля Лира». Хотя я не знаю почему. Пьеса кажется достаточно веселой, слишком легкой.
— Веселой! Третий акт должен быть страшным… ужасающим. Помните, когда король поет о том, что безумен, безумен, как ветер и снег.
— Мне не понравилось.
— Эти строки написаны, чтобы их выть, а не петь. Блестящие строки! Их произносит человек, воющий, как безумный, безумный, как ветер и снег.
Шарлотта молча обдумывала услышанное.
— Стихи тоже… прыгают и скачут, — сказала она. — Например, речь короля о старости великолепна, но затем этот человек — как его зовут? — Реджинальд, он, кажется, говорил прозой, а не стихами.
Алекса передернуло.
— Это потому, что Реджинальд — украшение, которым осел-директор решил обогатить пьесу Шекспира. В оригинале нет никакого Реджинальда.
— Как вам повезло, — с сожалением заметила Шарлотта. — Нас слишком многого лишали в школе.
— Но почему бы вам не прочитать ее теперь?
Алекс не мог представить, чем занимаются целыми днями благовоспитанные леди. Мужчины заботились о капиталовложениях, встречались с управляющими своих поместий, произносили речи в парламенте, а также занимались боксом, игрой и распутничали. Но чем занимались женщины? Он помнил, что его мать пересчитывала простыни и раздавала еду бедным, но это было все.
— О нет, — рассеянно ответила Шарлотта. — По утрам я работаю, и теперь у меня просто не остается времени для чтения.
— Вы работаете?
Шарлотта спохватилась: она никогда не говорила с мужчинами о живописи — они бы сразу вообразили ее акварелисткой, рисующей милые веночки из цветов на бумажных сумочках.
Шарлотта с улыбкой взглянула в глаза Алексу.
— Знаете, нам не разрешали читать даже «Ромео и Джульетту».
Алекс попытался вспомнить. В школе они не ставили эту пьесу, и ему не приходило в голову ничего, что нуждалось бы в цензуре. А Шарлотта продолжала:
— Моя подруга Джулия Брентортон — сейчас она замужем и живет за границей — нашла, что они выбросили ровно десять строк из монолога Джульетты, знаете, перед тем, как Ромео поднимается к ней в окно по веревочной лестнице.
— Конечно! — подхватил Алекс. — «Он ляжет на меня как белый снег на оперенье ворона, как день на ночь…»
Шарлотта покраснела. Она тоже была бы похожа на снег, если бы легла на грудь Алекса; цвет его кожи напоминал темный мед. Она отогнала эти мысли.
Алекса заинтересовало занятие Шарлотты.
— И какая же это работа? — спросил он напрямик.
К счастью, в этот момент вернулась Софи, окруженная поклонниками.
— Шарлотта, милочка, — сказала она шаловливым тоном, сводившим с ума всех сопровождавших ее мужчин, — эта пьеса — совсем не Шекспир, правда? У лорда Уинкла есть чудное предложение: мы сбежим со второй половины и поедем в Воксхолл.