Во власти огненного наследства. Часть 2
Шрифт:
Астэр вздохнула с облегчением, хотя по внутреннему ощущению никакого облегчения не наступило.
Однако на этом конец ее напастям не наступил. Колесницу внезапно затрясло, затем резко повело вбок, рвануло вправо, и вдруг накренило влево так, что царица чуть не вылетела в окно. она завизжала от неожиданности, и колесница тут же остановилась.
Выглянув, царица обнаружила, что левое переднее колесо соскочило со своей оси, и двое стражников пытаются исправить ситуацию.
– Проклятие! Что вы себе позволяете?! Что здесь происходит?! – потребовала она отчета.
Стражники тут же вытянулись по струнке, и старший из них доложил:
– Соскочило с оси переднее колесо, госпожа. Мы его исправляем.
– Я вижу, что соскочило колесо, дурни! Почему оно соскочило!?
– Износился клин, госпожа, – снова доложил старший. – Мы сейчас все исправим.
– Злыдни! – стиснув зубы, только и сказала она, желая сойти с колесницы, забрать плеть у возницы и высечь каждого из них, но сдерживая это желание, понимая, что это может только еще больше затянуть и так затянувшуюся ситуацию.
Задернув занавески, Астэр забралась с ногами на покосившееся сиденье, сложила руки перед собой, и стиснув зубы, стала ждать.
Вскоре колесо снова одели на ось, и колесница выровнялась. Еще через какое-то время клин, судя по звукам и тряске, был поставлен на место, и они снова тронулись в путь. Теперь все стало еще более невыносимо раздражающим.
До конца дороги Астэр больше не слезала с сиденья и не выглядывала наружу, пока колесница не остановилась окончательно.
Ах, как же она была хороша! Ее волосы, спадающие свободными локонами на плечи, казалось, сводили с ума! Ее взгляд, открытый, любящий, сияющий от счастья, смотрел на него с такой надеждой, с такой любовью и преданностью, с таким принятием! А ее губы! На ее пухлых губах играла самая удивительная и восхитительная улыбка, которую он только мог представить! Ее можно было разглядывать и разглядывать, и казалось, взор никогда не будет насыщен ее красотой!
Атэс, замерев и затаив дыхание, неотрывно смотрел, как Ирис, выйдя из внутренних дверей дома, медленно ступает по садовой дорожке, идя к нему навстречу. Он порывисто сделал лишь один шаг по направлению к ней, и она, не выдержав, сорвалась с места, побежала к нему навстречу и, прыгнув ему на шею, стала целовать его.
– Милый, милый Сахир! Милый Сахир! Я не могу без тебя, милый мой! Как я скучаю по тебе! – причитала она в паузах между поцелуями.
Наконец, вдоволь насладившись вкусом его губ, она отпустила его и, жадно глядя ему в глаза, спросила:
– Ну, как ты, родной? Чем ты порадуешь свою невесту?
Он усмехнулся:
– Дарий открыл для меня школу боевых искусств. Я теперь буду тренировать его головорезов.
– О! Теперь ты не один будешь таким крутым? У тебя появятся такие же, как и ты, крутые? Надеюсь, от этого станет меньше беспорядков?
– Вряд ли… разве только, в тех местах, где случайно окажутся эти самые, крутые…
– Да-ну, брось. Я же знаю, какой ты учитель. Ты точно добьешься успеха в этой сфере.
– Откуда ты знаешь?
– По-другому просто не может быть! Я просто знаю, вот и все! Потому что ты – самый лучший.
– Ладно-ладно, твои слова да Богу в уши.
– Ух-ты, какая хорошая поговорка! Надо будет ее запомнить.
Они еще какое-то время разговаривали о том о сем, когда Ирис вдруг спросила:
– Как, стати, дела у этого парня?
– Какого?
– Ну, этого, сумасшедшего Фэта, которого поменяли на тебя?
Атэс тут же помрачнел и опустил голову.
– Астэр сегодня ночью принесет его в жертву Аиду.
– Ах вот куда она уехала? И зачем ей этот несчастный?
– Зачем?! Смеешься? Она же меня поехала в жертву приносить.
– Ах, да, точно! Я и забыла. И что? Из-за этого ты так загрустил?
– Загрустил, потому что невинный человек сейчас будет вынужден из-за меня пострадать. Он же не виноват, что безумен.
– Как знать, как знать? Мой отец всегда говорил, что разум, это чуть ли не самое ценное, что есть у человека и, если Бог отнимает разум, значит, есть за что. Лично я во всем этом вижу Его удивительное провидение.
– Не знаю. Дарий тоже мне привел кучу аргументов, почему я не должен по этому поводу переживать, но… знаешь, если во всем остальном у него получалось донести до меня свою точку зрения, то в этом как-то неубедительно.
– А хочешь я попробую на тебе кое-что, что всегда работало со мной?
– М-м, не уверен…
– Давай-давай, не упрямься. Вот увидишь, все сразу пройдет.
Она потянула его за руку к удобной садовой скамейке. Он нехотя повиновался.
– Что нужно делать?
– Ничего… сейчас увидишь. Вот… сядь здесь. – Она почти насильно усадила его на скамейку. – Вот так. Отлично. Теперь…
Она положила руку к нему на сердце.
– Что нужно делать?
– Ничего, подожди.
Он положил свою руку поверх ее руки.
– Вот так?
– Да, вот так. Очень хорошо. Молодец. Теперь, прислушайся.
– Прислушаться к чему?
– К тому, что происходит внутри.
– А-а… – Он попробовал сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, но у него никак не получалось.
– Не получается! – Обиженно сказал он.
– Ничего страшного. Сейчас получится. Ага… Теперь скажи: «Господь все усмотрит».
Он послушно повторил.
– Еще раз скажи.
– Зачем?
– Просто. Ну, скажи, тебе, что трудно?
– Нет. Господь все усмотрит.
– Еще раз скажи.
– Господь все усмотрит.