Во власти страха
Шрифт:
Райм повернул кресло и взглянул на изящные, красивые карманные часы, стоящие в рамке на каминной доске. «Брегет». Как ни странно, подарок самого Часовщика.
Печаль Райма была сложной, отражавшей его двойственные взгляды на смерть. Разумеется, существовали аналитические – криминалистические – причины для расстройства по поводу этой утраты. Теперь он больше не сможет исследовать разум этого человека, находя в этом некое удовольствие. Как предполагало его прозвище, Логан был одержим временем и часами – даже собственноручно изготавливал карманные и настольные часы –
Смерть Логана оставила и другие, практические заботы. Прокурор предложил ему сделку – смягчение приговора в обмен на имена людей, которые его нанимали и вместе с которыми он действовал: у Часовщика имелась обширная сеть коллег по преступному ремеслу, о которых полиции хотелось бы знать. Ходили также слухи о планах, которые Логан составил перед тем, как оказаться в тюрьме.
Но Часовщик на сделку не пошел. Более того, он признал себя виновным, лишив Райма очередной возможности узнать побольше о нем самом, о членах его семьи и сообщниках. Райм даже планировал использовать технологию распознавания лиц для установления личностей присутствующих на суде. Однако в конце концов он понял, что тяжело воспринимает уход из жизни Логана из-за своего второго взгляда на смерть – то есть из-за связи между ними. Нас часто заставляет жить то, что противостоит нам. И со смертью Часовщика Линкольн Райм в каком-то смысле умер тоже.
Он посмотрел на двух других людей в комнате. Один был самым младшим в его команде – патрульный полицейский Рон Пуласки, собиравший улики по делу ограбления с убийством возле муниципалитета.
Другой был помощник Райма, Том Рестон, красивый, стройный, как всегда безупречно одетый. В тот день на нем были темно-коричневые брюки с острыми на зависть складками, светло-желтая рубашка и зеленый с коричневым галстук – с него как будто смотрели два обезьяньих лица. Сам Райм обращал на одежду мало внимания. Его черные рубашки и зеленый свитер были теплыми и удобными для работы, а это все, что ему нужно.
– Я хочу послать цветы, – объявил Райм.
– Цветы? – переспросил Том.
– Да. Цветы. Пошли их. Полагаю, люди все еще это делают. Венки с надписью «Покойся с миром». Хотя какой в этом смысл? Что еще остается покойнику? Однако это лучше, чем «Желаю удачи», верно?
– Послать цветы… Постой. Ты имеешь в виду Ричарда Логана?
– Разумеется. Кто еще из недавно скончавшихся достоин цветов?
– Достоин цветов? – переспросил Пуласки. – Линкольн, я никак не ожидал от тебя такого высказывания.
– Да, цветов, – раздраженно повторил Райм. – Почему бы их не отправить?
– А почему ты в дурном настроении? – поинтересовался Том.
«Иногда мы походим на старую супружескую пару», – подумал Райм. И ответил:
– Я не в дурном настроении. Просто хочу послать цветы в похоронное бюро. Но никто этого не делает. Адрес можно узнать в медцентре, где делали вскрытие. Оттуда должны были отправить труп в похоронное бюро. В медцентрах ведь не бальзамируют и не кремируют.
– Знаешь, Линкольн, – заметил Пуласки, – справедливость все же существует. Можно сказать, что Часовщика в конце концов настигла смертная казнь.
Белокурый, решительный и усердный Пуласки обладал блестящими задатками для работы на месте преступления, и Райм взял на себя обязанности его наставника. Это предполагало не только наставления в криминалистике, но и обучение способности думать. В настоящее время Рон, похоже, этого не делал.
– Послушай, новичок, а каким образом случайная закупорка артерии приравнивается к правосудию? Если прокурор штата Нью-Йорк не потребовал смертной казни, можно сказать, что безвременная смерть подрывает правосудие, а не содействует ему.
– Я… – Молодой человек покраснел.
– Ну, давай отойдем от нелепых замечаний насчет цветов. Выясни, когда и куда отправили тело из медцентра «Уэстчестер мемориэл». Я немедленно пошлю туда цветы, независимо от того, будет там заупокойная служба или нет, со своей карточкой.
– Что в ней будет написано?
– Только мое имя.
– Цветы? – послышался голос Амелии Сакс из коридора, ведущего на кухню и к задней двери таунхауса. Она вошла в гостиную, кивнув всем в знак приветствия.
– Линкольн хочет послать цветы в похоронное бюро для Ричарда Логана. Заняться этим придется мне, – пояснил Пуласки.
Амелия повесила свою черную куртку на вешалку в коридоре. На ней были облегающие черные джинсы, желтый свитер и черный шерстяной жакет. Единственным указанием на ее звание полицейского детектива был «глок» высоко на бедре, хотя логическая связь между оружием и службой в полиции могла быть лишь предположительной. Впервые увидев эту высокую стройную женщину с прямыми, густыми рыжими волосами, можно было принять ее за манекенщицу. Амелия и являлась ею до поступления в полицейское управление Нью-Йорка.
Сакс подошла к Райму и поцеловала его в губы. Он ощутил вкус губной помады и запах пороховой гари; утром она была в тире.
При мысли о косметике Райм вспомнил, что человек, убитый и ограбленный возле муниципалитета, брился перед самым уходом с работы: почти незаметные остатки крема для бритья и крохотные волоски бороды были обнаружены прилипшими к щекам и шее. Кроме того, он использовал средство после бритья. Пока Райм обдумывал эти факты, возможно, имевшие значение для расследования, Сакс сидела неподвижно. Наконец она произнесла:
– Значит, он собирался не домой, а возможно, на свидание – для друзей не бреются. Знаешь, Райм, если бы он провел последние пять минут в туалете, все оказалось бы по-другому. В тот вечер он бы уцелел. И, возможно, жил бы долго и счастливо.
Или мог бы сесть пьяным в машину и врезаться в автобус со школьниками, подумал Райм. Анализировать прихоти судьбы – пустая трата времени.
Взгляд на смерть номер один, взгляд на смерть номер два.
– Знаешь похоронное бюро? – спросила Сакс.