Во власти страха
Шрифт:
Нервничая, Сакс вонзила ноготь большого пальца в другой. Скверные привычки. Непреодолимые. Что-то Сакс могла контролировать, а что-то – нет.
Как не допустить того, чтобы Пам поселилась у Сета? Сакс оставила девушке два сообщения – решила, что это предел, но позвонила снова, и на третий раз Пам ответила. Сакс спросила, как чувствует себя Сет после нападения.
– Врачи в больнице сказали, что с ним все в порядке. Даже не госпитализировали его.
Очевидно, Сет был не так зол, как раньше: по крайней мере, они разговаривали.
– А ты как?
– Отлично. – Пам снова была спокойна.
Сакс
Пам заколебалась, но потом согласилась, добавив, что ей все равно нужно на работу, и предложила кофейню напротив театра. Сакс теперь вертела в руке телефон, чтобы не впиваться в руку ногтями.
Собиратель Кожи… Что сказать Пам, как убедить девочку не бросать колледж, не отправляться в путешествие вокруг света? Постой, постой. Нельзя так о ней думать. Девочка. Нет, конечно. Ей девятнадцать лет. Она пережила похищение и попытку убийства. Бросила вызов. Она имеет право принимать решения и совершать ошибки. И было ли ее решение ошибкой? Кто может сказать?
Сакс вспомнила собственную романтическую историю. Средняя школа была для нее, как и для всех, временем исследования, возбуждающих проб и ошибочных шагов. Потом она оказалась в профессиональном мире моды. Поклонников было столько, что высокой красивой манекенщице приходилось держаться неприступно. К сожалению, потому что некоторые мужчины, которых она встречала на фотосъемках и в рекламном агентстве, были, похоже, вполне благовоспитанными. Но они терялись среди множества распутников. Проще было говорить всем «нет» и уходить в гараж регулировать двигатель или ехать на автодром и гонять по кругу на своей «Камаро».
С началом работы в полицейском управлении Нью-Йорка положение дел почти не улучшилось. Уставшая от грязных шуток и заинтересованных взглядов коллег, Амелия продолжала жить отшельницей. Вот оно что, решили мужчины-полицейские, когда она отвергла их заигрывания: она лесбиянка. И очень красивая. Чертовски досадно.
Потом она встретила Ника. Свою первую настоящую любовь – истинную, всепоглощающую, безумную. И эта любовь была предана. Не с другой женщиной, нет. Но для Сакс, может, это было еще хуже. Ник оказался продажным полицейским. И причинил зло многим людям.
Знакомство с Линкольном Раймом спасло Амелию в профессиональном и личном смысле. Хотя их отношения тоже были откровенно нетрадиционными.
Нет, собственные история и опыт не позволяли Сакс читать нравоучения Пам. Однако она была не способна медленно водить машину, колебаться перед тем, как высадить ногой дверь в чрезвычайных обстоятельствах, и удержаться от высказывания своего мнения. Если только девочка… девушка вообще придет.
Наконец она пришла, опоздав на пятнадцать минут. Сакс ничего не сказала, только встала и обняла ее. Объятие не было отвергнуто, однако Сакс ощутила, как напряглись плечи Пам. Обратила внимание, что девушка не сняла пальто, лишь стянула вязаную шапочку и встряхнула волосами. Сняла и перчатки. Это означало: я ненадолго, какими бы ни были твои планы. И лицо ее казалось слишком серьезным. У Пам была красивая улыбка, и Сакс нравилось, когда ее губы изгибались полумесяцем. Но сегодня этого не произошло.
– Как Оливетти?
– Хорошо. Говард купил детям новую собаку, Джексон будет играть с ней. Марджори сбросила десять фунтов.
– Я знаю, она старалась. Изо всех сил.
– Да. – Пам быстро просмотрела меню.
Сакс поняла, что она не собирается ничего заказывать.
– Лону лучше?
– Состояние все еще критическое. Не приходит в себя.
– Скверное дело, – сказала Пам. – Я позвоню Рейчел.
– Она будет довольна.
Девушка подняла взгляд.
– Послушай, Амелия. Я хочу тебе кое-что сказать.
Хорошее или плохое?
– Извини за слова о тебе и моей матери. Это было несправедливо.
Собственно говоря, Сакс не восприняла эту фразу болезненно. Она понимала: это было оружием, направленным на то, чтобы уязвить и прекратить разговор. Она подняла руку.
– Ничего. Ты была зла.
Пам кивнула – мол, да, была зла. А ее взгляд говорил о том, что зла она до сих пор, несмотря на извинение.
Вокруг них парочки и семьи – родители с детьми всех возрастов, – тепло одетые в зимние свитера, пили кофе и какао, ели суп, жареные сандвичи с сыром, болтали, смеялись и шептались. Все это казалось совершенно обыденным. И очень далеким от драмы, разыгрывавшейся за столом, где сидели Сакс и Пам.
– Должна сказать тебе, Амелия, что ничего не изменилось. Мы уезжаем через месяц.
– Через месяц?
– Кончается семестр. – Пам не хотела вступать в спор. – Амелия. Прошу тебя. Мы поступаем правильно. Я счастлива.
– А я хочу сделать так, чтобы ты и дальше оставалась счастливой.
– Так вот, мы это и делаем. Уезжаем. Решили сначала отправиться в Индию.
Сакс даже не знала, есть ли у Пам загранпаспорт.
– Послушай. – Амелия вскинула руки. Этот жест отдавал отчаянием, и она их опустила. – Уверена, так ты испортишь себе жизнь. Не думаю, что это следует делать.
– Ты не можешь мне указывать.
– Я не указываю. Но могу дать совет тому, кого люблю.
– А я могу его отвергнуть. – Пам вздохнула. – Думаю, нам лучше какое-то время не разговаривать. Вот и все… Я расстроена. И совершенно ясно, что тебя злю.
– Нет. Ничуть. – Сакс потянулась к руке девушки, но Пам предвидела это и отдернула руку. – Я беспокоюсь о тебе.
– Не о чем беспокоиться.
– А я беспокоюсь.
– Потому что я для тебя ребенок.
«Да, раз ведешь себя по-детски». Сакс сдержалась, но потом подумала: «Время сжимать кулаки».
– Ты росла в очень тяжелых условиях. Ты… ранима. Не знаю, как еще это выразить.
– Опять за старое. Наивная? Дурочка?
– Нет, конечно. Но твои обстоятельства были тяжелыми.
После побега из Нью-Йорка, по плану террористов, в составлении которого принимала участие мать Пам, обе они ушли в подполье в маленькой общине в Ларчвуде, штат Миссури, находящемся к северо-западу от Сент-Луиса. Жизнь девочки представляла собой сущий ад – насаждение идей о превосходстве белой расы, прилюдные наказания за непочтительность. Учившиеся дома сыновья членов общины изучали фермерское дело, торговлю недвижимостью, строительство. А Памми, как девочка, могла научиться только стряпать, шить и вести уроки в домашней школе.