Во власти зверя
Шрифт:
– Тогда что?…
Я поежился на весеннем ветру – совсем уж непривычно для такого, как я. Вот что ей сказать? Правду? Будет переживать…
– Мам… я просто устал.
– А правду? – даже не задумалась она.
И я усмехнулся.
– Люблю тебя.
– Это прекрасно, – улыбнулась она. – Но хотелось бы другую правду.
– Я выбрал неправильную женщину.
Снова.
– Вот как… – нахмурилась она.
– Да…
– И чем она неправильная?
– Она чужая, – улыбнулся я. – На тебя чем-то похожа…
Мама улыбнулась:
– Ну
Я вздохнул:
– Смотря с какой стороны посмотреть.
Сам при этом посмотрел в чашку с чаем. На ее поверхности как раз кружили две чаинки… Красиво так кружили, завораживающе… Только откуда-то с края нарисовалась еще одна – ворвалась в нежный танец, отбила одну… и потопила другую.
– …А еще ты должен помнить Лану… – донеслось до меня уже из привычного далёка.
– Лану? – оторвал я взгляд от чая.
– Вы с ней дружили, когда вам было по восемь… Лазили по камышам за утками…
Я вежливо усмехнулся, и это словно опустошило. В эту секунду едва не взвыл от тоски – так сдавило внутри. Я даже не думал, что меня зацепило настолько. Казалось, Вику отдать было невыносимо тяжело. Арджиев ее мучил поначалу, а я готов был себе хвост отгрызть за тупость и нерешительность. Будь я настойчивей…
– Черт… – тихо ругнулся и протер лицо.
Меня снова утаскивало в прошлое. И ведь все уже были счастливы и на месте, значит, не о чем жалеть. Только я счастлив не был. А этот год с Лали выкрутил меня морально досуха.
– …Она вернулась в пригород недавно. Одна…
– Кто? – очнулся я.
– Лана.
– Если у нее нет медвежонка, рожденного от какого-нибудь медведя, и проблем с этим медведем, то у нас нет шансов…
– Кажется, нет, – тихо выдохнула она, округлив глаза.
– Тогда точно ничего не выйдет, – заполнил я неловко паузу и поднялся. – Пойду посплю…
Исследовательский институт Клоувенса – место, где мне предстояло отбывать наказание за мою свободную жизнь – на удивление благодушно приняло меня, как блудного сына.
– …Отделение реабилитации перенесли на четвертый этаж, – рассказывала Шарлиз, заведующая кафедрой иммунологии и моя фанатка. Она шла впереди по коридору, наверняка рассчитывая, что я оценю не только свежий ремонт в крыле, но и ее короткую юбку, позволяющую демонстрировать слишком много преимуществ кафедры сразу. Когда-то я велся на все это. Но сейчас хотелось безудержно зевать.
– Что, спасенных стало настолько больше? – скептически заметил я.
– Ну, ты тут не единственная надежда, – обернулась она, призывно усмехнувшись. – Мы тоже работаем.
– Молодцы, – напыжился я, сложив руки на груди. – А кофе тут такой же вкусный?
– Тяжелая ночь? – сощурилась она.
Я привык не спать ночами с сыном Лали. И все не мог отвыкнуть – вскидывался каждый час, потому что мне казалось, что приборы взвыли.
– Да. Какие мои годы?
– Ну пойдем, – кивнула она вперед. – У тебя сегодня единственный пациент.
– Пациент? – усмехнулся я. –
– Все знают, что в некоторых вопросах ты лучший, Джастис. – Ее голос наполнился призывным урчанием, и вдоль позвонков прошла волна такого возбуждения, что я аж с шага сбился, а Шарлиз и вовсе остановилась. – Ты что?
– Ничего, – процедил, зло глядя ей в глаза.
– Ты…
– Не твое дело, – прорычал.
Я уже и не помнил, когда трахал кого-то. Кажется, это было после приезда в Аджун… А потом стало не до того. Потому что когда хочешь конкретную женщину, никакие другие не интересны.
Наверное, я никогда не любил Вику. Она меня восхищала и была слишком далека. На такую можно было только смотреть, но не трогать руками. Я знал, что в подметки ей не гожусь…
А вот с Лали было все иначе. Она была слишком близко – теплая, нежная, ласковая, умная… Она была моей от кончика носа до хвоста, которого у нее нет. Но я не мог ее тронуть – благородство не позволило. И да – я был рад тому, что не тронул и не усложнил все. Она заслуживала счастья. А я продолжал воротить нос от всех, не в силах переключиться и выкинуть эту одержимость из головы.
Шарлиз еще немного похлопала глазами – конечно, она почувствовала мой отклик, но через мою агрессию не переступит.
– Ты изменился, – только и заметила она, отворачиваясь.
– Наверное, – недовольно бросил, следуя за ней. – Что за пациент? Никогда не поверю, что мне отдали кого-то просто так. Сами не справились?
– Там сложный случай. Из тех, что я знаю. И диагноз конфиденциальный.
– Конфиденциальный? – поравнялся с ней.
– Да, – надула собеседница губы. – Отец пациентки – спонсор института. В курсе диагноза только Найвитц…
Теренс Найвитц – глава исследовательского отдела института и мой негласный враг, которого я на дух не переносил. Неприязнь была взаимной. Найвитцу были поперек горла мои свободные перемещения между двумя государствами, а мне – его трусливая политика в рамках строгих правил и директив. Этот не сделал ни единого смелого шага за свою карьеру. Но зато при нем институт не успевал открывать все новые кафедры за счет множившихся спонсоров.
– Интересно, чего это будет стоит спонсору? – зло усмехнулся я.
– Ты точно такой же самовлюбленный сукин сын, как и Найвитц, – вдруг заявила Шарлиз. – Поэтому вы с ним и не можете на общем поле.
– Не поэтому.
– Да брось!
Слева коридор перешел в прозрачную стенку, за которой можно было разглядеть столики. Призывно запахло кофе.
– У тебя полчаса, – бросила мне Шарлиз, – потом босс тебя ждет.
– А ты время не теряла, – заметил я мстительно ей в спину.
– Сволочь ты, – обернулась она и зашагала по коридору.
Наверное, я был неправильным котом. Или меня просто крепко приложило. Но я устал от этого постоянного предложения секса в любых вариациях. Зажрался. До тошноты. Длительный целибат пошел на пользу, как программа детокса, но дальше так было нельзя.