Во все Имперские ТОМ 10 Крокодил
Шрифт:
Тем не менее, все на лугу, абсолютно все, кроме возможно барона Рукоблудова, поняли, что стреляли люди Полётова отнюдь не от скуки. Вероятно там в лесу только что перебили последних бойцов, верных Павлу Стальному и Охранному Отделению...
Полётов наконец приземлился, но торт пробовать не стал, а просто растворился в толпе, вместе с Императором Франции.
А магократию на лугу вдруг обуяла страстная жажда общения и не менее страстная жажда пробежаться. Мартыхановы, разумеется, бежали быстрее и трусливее всех. Другие консерваторы шествовали благородно, но тоже не особо скрывали
Но большинство АРИСТО просто похватались за смартфоны и начали отзваниваться.
Я тоже счел свои долгом отправить сообщение Ладе в связи с последними событиями:
Привет, душа моя.
Тебе наверняка уже доложили.
Полётова не трогать. Ни в коем случае. Пусть развлекается.
Пока что.
Целую, люблю.
Глава 232 — Беседка Леших
«Зов магии — неопределимое, едва уловимое, до конца толком еще не осознанное и не кодифицированное понятие.
Зов магии всегда индивидуален. Он может быть связан с кланом, с родовыми способностями, с личными талантами, с жизненным призванием, даже с манерой говорить и мыслить, а еще более с манерой мага пользоваться своей магией.
При этом Зов не способен обнаружить никто кроме самого мага.
Не совсем ясно, откуда проистекает Зов, что является его источником.
Но понятно одно: на путях своего Зова магократ обретает МОЩЬ и полностью раскрывает собственный потенциал, заложенный в него еще при рождении. В случае же если магократ отвергает свой Зов или следует чужому Зову — мага часто ожидает смерть...»
Владимир Соловьев, неизвестный текст
Авто остановилось в сосновом бору, в самом центре лесных урочищ Полётова.
Здесь царила странная тишина, после громкого банкета она показалась мне оглушительной.
Полётовской охраны видно тоже не было — здесь, в сердце урочища, она не требовалась, достаточно было сторожить периметр леса.
Здесь все заросло изумрудными мхами. Лучи Солнца, пробивавшиеся сквозь сосновые ветви, уже начали рыжеть, через пару часов уже закат...
В воздухе пахло хвоей. Когда мой слух привык к тишине, я услышал, как скрипят на ветру старые сосны, потом где-то неподалеку закуковала кукушка.
Спрашивать у кукушки, сколько мне осталось жить, я не стал, дабы не расстраивать себя самого и несчастную птичку.
Этот сосновый бор казался каким-то древним и неотмирным, не тронутым человеком, будто сошёл с картин Шишкина, или будто я попал прямиком куда-то в палеолит...
— Пошли, — приказал Полётов.
После своего последнего приступа красноречия возле торта князь говорил мало, всё больше хмурился, явно о чем-то лихорадочно раздумывая.
— Гости на банкете наверняка уже по вам скучают, — заметил я.
— Пусть ублюдки поскучают, плевать на них, — отмахнулся Его Высочество.
Со мной были только Шаманов и трое моих Лейб-Стражниц, переодевшихся обратно в свои кожаные одежды с гербами. Я тоже снял наконец свою накладную бороду с париком, а заодно переоделся из задолбавшего уже меня фрака обратно в мундир, поверх него я накинул плащ.
Полётов шел один, его охрана осталась в машине.
— Ты нашёл бойца, о котором я просил? — тихо обратился я к Шаманову, имея в виду Гностикус Либератора.
— Не-а, — Шаманов мотнул головой, — Его нигде нет. Как сквозь землю провалился. Но мои люди его найдут, я послал лучших наёмников и еще мою сестру Наяк. Они его приведут, Нагибин.
— Ага. Если он захочет идти... Впрочем, если не захочет — займусь парнем лично.
Мы подошли к крутому холму и начали на него взбираться, холм своей правильной формой напоминал какой-то старый рукотворный курган. Он весь зарос кривыми соснами и пушистыми мхами, отчего выглядел зловеще. А еще большую зловещесть ему придавала постройка на вершине — амфитеатр, сложенный из громадных и почти необработанных валунов.
Каменные скамьи, вытесанные в этом амфитеатре прямо на валунах, были такими огромными, что, казалось, предназначались для великанов, а не для людей.
На вид амфитеатру была пара тысяч лет, а то и больше, хотя сохранился он неплохо. Эта постройка из гигантских камней, образовывавших разорванный круг, навевала мысли о древних мегалитах и Уральских магах.
Лестница наверх к амфитеатру тоже имелась, но она была частично разрушена, а начиналась вообще лишь на середине холма, до этого приходилось карабкаться по крутой тропинке, заросшей травой...
— Какое-то древнее капище? — спросил Шаманов.
— Новодел, — буркнул Полётов, — «Беседка Леших». Сделана под русско-скандинавскую архаику в девятнадцатом веке, при моем пра-прадеде Платоне Полётове. Курган, на котором она стоит, насыпан тогда же. Тогда подобные постройки были в моде.
— Могли бы сделать полноценную лестницу, — заметил Шаманов, — А не только её половину.
— Половина лестницы живописней, — хмыкнул Полётов, — Она делает это строение визуально древнее. Дескать, нижнюю часть лестницы уничтожило безжалостное время. Кроме того — Полётовым ни к чему лестницы. Мы умеем летать, баронет.
В подтверждение своих слов Полётов активировал ауру и взмыл на самую вершину холма.
А нам осталось только карабкаться за ним следом. Я, конечно, мог бы тоже взлететь, использовав впитанное от Полётова заклятие, но тратить его сейчас на дешевые понты мне не хотелось.
Мы и так достигли амфитеатра на верхушке холма уже через минуту...
Здесь на циклопической каменной скамье восседал красивый восточный мужчина, под зад себе он подложил цветастую подушку для тепла. На миг мне даже показалось, что я вижу ожившего Павла Вечного с портретов — тот же орлиный нос, тот же благородный профиль, высокий рост, широкие плечи, мощная грудина, исполненный самовластия взгляд, даже на шевроне коричневого мундира — Багатур-Булановские трон и корона...