Во все Имперские ТОМ 5 Наследие
Шрифт:
Смерть магократии — то что он несет за плечами,
Крокодил — его знак,
Фиолетовая Луна — его предвестник,
И сам он подобен ящеру,
Он пожрет Солнце,
Как огромный трикоин,
И напитается им,
И магия оставит мир…»
«Сага о Райдерёнге Быстром», апокрифический вариант, записанный в Гренландии в XVI веке
Я быстро отвел Петю в сторону и в двух словах объяснил ему суть моего бизнеса.
Решение посвятить моего странного братца в семейную тайну было сколь сомнительным, столь же и единственно
Ну не могу же я в самом деле убить брата, или тем более сдать его в тюрьму или дурку. Так что с Петей мне придется вести дела. Если меня самого не повесят в течении ближайших суток, конечно.
— Я не знал про пилюли, — произнес, выслушав меня, Петя, при этом он как-то странно улыбнулся, — Папа всегда от меня все скрывал. Он только тебя любил.
— Это все теперь дело прошлое, — отмахнулся я, — Наш отец упокоился в фамильном мавзолее, так что самое время забыть все старые обидки. Особенно если мы хотим выжить, а еще поставить Нагибиных на самый верх Имперской иерархии. Я, например, именно этого и желаю. А ты?
— Да, я помогу тебе, — кивнул Петя, — Младший.
Чего? Это я младший? Похоже, что Петя продолжал упорно считать себя Старшим нашего клана, даже после всех его косяков. Но разбираться или даже просто спорить с братом сейчас просто не было времени.
Я прокашлялся и громко заявил, обращаясь ко всем присутствующим:
— Значит так. Есть ряд важных вопросов, требующих немедленного обсуждения. Все вопросы касаются исключительно нашей ложи, пусть она тут и присутствует не в полном составе. Так что всех, кто в ложе не состоит, прошу нас оставить.
Я имел в виду, естественно, не Таню и не Петю, хотя мои родичи в ложе и не состояли, а отца Головиной и самое главное — князя Глубину. Рожу последнего мне сегодня созерцать уже порядком надоело.
Глубина в ответ на мои слова тонко улыбнулся:
— Вы забываете, что я намерен вступить в вашу ложу, баронет. А еще забываете, что про пилюли и принцессу я и так знаю. Как и Его Благородие барон Головин.
Я нахмурился, ощущая, как внутри меня растет раздражение, переходящее в злобу.
В принципе я так и думал.
Но какого хрена, зачем? Именно этот вопрос я и задал Головиной, которая теперь стала женой моего брата:
— Баронесса, зачем? Зачем вы все выложили вашему отцу и тем более Глубине?
Головина-Нагибина подняла на меня глаза, тушь у неё растеклась от слез, но сами глаза уже были сухими.
— Мой папа отказывался выдавать меня за вас, вот зачем, — бросила мне Головина, — Само собой, мне пришлось рассказать ему и о вашем бизнесе, и о том, что у вас принцесса в друзьях, хоть и беглая. Я должна была поднять ваш престиж, чтобы папа согласился отдать меня за вас.
— Чего? — я настолько опешил, что даже забыл, что зол на девушку, — То есть ваш отец не хотел этой свадьбы? Но как же помолвка…
— Я действительно заключил эту помолвку, — торопливо объяснился Старший Головин, — Но напомню, барон, что договаривались мы о ней с вашим отцом. Когда он еще был жив. Я на самом деле уважал вашего покойного батюшку, поэтому и готов был отдать мою Машу вашему клану. Но после смерти ваших родителей, после смерти, точнее исчезновения вашего братца…
Сказать по правде, о вас ходили дурные слухи, барон. А ваш клан теперь казался мне слабым. Так что я предпочел бы про эту помолвку вообще не вспоминать. Но Маша убедила меня, рассказав о вашем бизнесе и о том, что у вас принцесса в друзьях.
— Прекрасно, — вздохнул я, глядя Маше в глаза, — Просто замечательно. То есть все ваши рассказы про то, что за отказ жениться на вас, баронесса, меня покарает ваша родня — это все был пустой треп? Ваша родня, как выясняется, вообще этой свадьбы не хотела, её только вы хотели, Головина…
— Вы тоже её хотели, не врите! — взбесилась Головина.
Принцесса продемонстрировала баронессе недвусмысленный жест, как будто проводит себе ножом по горлу.
— Ах ты, сука! — Головина тут же активировала свою темно-синюю ауру.
— Дочка, уймись, — строго произнес отец баронессы, — И я прошу у вас прощения, барон Нагибин, что решил выдать Машу за вашего брата, а не за вас. Я теперь понимаю, что совершил чудовищную ошибку. Простите меня.
— Да, мой братец на славу постарался, — пожал я плечами, — И ваша дочка тоже хороша. Но я не держу на вас зла, Аксентий Венедиктович. Вражды между нами нет, тем более что мы теперь родня.
Головин отвесил мне элегантный полупоклон.
Пожалуй, вот батя Головиной был первым аристо в этом мире, который и правда вел себя, как аристо. Было даже странно, что у него в семье могла родиться и вырасти такая сука, как Головина.
— Что касается вашего бизнеса или ваших политических игр с принцессой, барон, — произнес Аксентий Венедиктович, — То я совершенно не претендую на то, чтобы во всем этом участвовать. Тем более что мне было бы это крайне затруднительно, учитывая, что я являюсь внештатным работником Охранного Отделения. Я предпочел бы избежать морального конфликта для себя, так что в ваши дела лезть не собираюсь. Но даю вам слово магократа, что никому не расскажу ничего, что могло бы повредить вам.
— Клянусь, я рад, что вы с вами породнились, барон, — чинно и даже искренне заявил на это я, — Пусть даже эм… при столь странных и драматичных обстоятельствах.
Мы с Головиным пожали друг другу руки, потом обнялись. Головина на это громко фыркнула.
И очень зря, как по мне, вот её несчастный батя точно ни в чем не виноват.
Я же теперь повернулся к Глубине и даже ткнул в него пальцем:
— А вот чего я не потерплю, баронесса, так это присутствия в нашей ложе Глубины. Я бы еще мог понять ваше решение нанять его в качестве наставника, но какого хрена вы ему все разболтали?
— Ради равновесия, Нагибин, — процедила Маша, — Вы же собираетесь взять в ложу вашего братца и вашу сестру?