Во все Имперские. Том 4. Петербург
Шрифт:
Пустой шкаф, которым Царь придавил люк, тем временем зашатался и с гулким грохотом упал на пол. Из люка вылез крайне недовольный Симон.
— Аленка, убери ствол, — приказал я крепостной, которая все еще была готова открыть пальбу, — Ну вот что. Царь там нормально нашумел, на улице. Мне сдается, что тут через несколько минут будет полиция, если вообще не Охранка. А среди нас аж четверо государственных изменников.
Проще говоря, нам всем пора отсюда валить, дамы и господа. Срочно.
Глава 74. Бавария
«Стоит
На могиле эпитафия:
Я УМЕР
НО БЕССМЕРТНА МАГИЯ»
Надпись на надгробии одного из князей Соловьевых
Полиция позвонила Симону где-то через двадцать минут после того, как Царь покинул книжный магазинчик, вышибив дверь.
Мы к этому времени уже, разумеется, были далеко от лавки Симона. Мы расположились в пивной «Бавария», в паре километров от разгромленного магазинчика.
Эта пивную порекомендовал нам Симон, отлично знавший Немецкий квартал, а привлекла она нас, естественно, не тридцатью сортами пива, а отдельным балконом.
Балкон мы арендовали на час. Он находился на втором этаже «Баварии» и был укрыт от дождя и солнца огромным зонтом расцветки немецкого триколора. Так что ни с земли, ни из основного зала пивной нас тут не могли ни услышать, ни увидеть.
Но самым главным было то, что Симон лечил дочку владельца «Баварии» от какой-то редкой магической одержимости, так что мы могли быть уверены, что хозяин пивной нас не сдаст.
— Да все в порядке, — сообщил Симон, закончив телефонную беседу с полицейским, — Городовой меня знает. Я просто сказал ему, что на мою лавку напал сумасшедший. Он якобы вышиб двери и спер мой ритуальный кинжал. И теперь голый бегает по кварталу и режет кинжалом случайных немцев.
Еще я попросил выставить у входа в лавку казака, пока я не вернусь и не починю дверь. Ну, чтобы меня второй раз не обокрали. Это, конечно, влетит мне в копеечку, за казака придется заплатить. Но Охранки не будет, в этом смысле можете быть спокойны. Но вы должны мне денег, дамы и господа, много денег.
Закончив доклад, Симон уставился на меня своими черными глазами, в которых было что-то неотмирное. Этот алхимик меня вообще пугал. Было в нем нечто нечеловеческое.
Я кивнул и отхлебнул отличнейшего пшеничного пива, и только потом ответил:
— Это само собой. Я погашу все ваши расходы, Симон. Сколько я вам должен?
— Дверь, украденный Царем кинжал, разбитая его Величеством колба, простреленный вашей подружкой пол, да еще и изгнание тонкоматериальной сущности, — подсчитал алхимик, — Итого девяносто восемь тысяч рублей. Но еще я должен буду теперь заплатить казаку, который сторожит лавку, пока мы тут сидим. Плюс еще мне за беспокойство и лишние хлопоты. Так что округляем до ста тысяч.
— Я дам вам двести, — пообещал я алхимику, — Если вы только согласитесь на меня работать…
— Да хватит болтать о своем бабле, — неожиданно резко потребовал Шаманов, — Разве вы не видите — ей плохо, она умирает! Ей нужен целитель, а мы тут сидим и дуем пиво.
Я с удивлением взглянул на эскимоса.
Шаманов и сам выглядел не очень. Заляпаный кровью мундир ему пришлось оставить в лавке алхимика, так что он был в одной серой сорочке.
Нанесенная вампиршей рана на горле Акалу, видимо, была магической, поэтому до сих пор так до конца и не регенерировала. Даже сейчас можно было рассмотреть на шее у эскимоса алые отпечатки зубов Кровопийциной. А еще Шаманов до сих пор был бледен, как смерть.
Но собственное состояние сейчас его почему-то мало заботило, волновался Шаманов как раз о той, кто прокусила ему шею.
Вампирша была вся в крови, испачканное платье она прикрывала своей серой шалью. Кровопийцина все еще кашляла, хотя рана в грудине у девушки давно регенерировала.
— Ей нужно к целителю! — снова потребовал Шаманов.
— Она вообще-то двадцать минут назад пыталась тебя убить, — напомнил я эскимосу, — Так что ты выбрал странный предмет для заботы, Акалу.
— Я тебе не предмет, Нагибин, — произнесла со зловещей хрипотцой Кровопийцина, но тут же закашлялась.
— У вас все еще идет кровь изо рта, графиня? — совсем перепугался Шаманов, — Покажите, прошу вас!
Шаманов схватил платок, в который девушка кашляла, крови на нем не оказалось.
— Отвянь, — вяло послала эскимоса вампирша, — Я в порядке. И я тебе никакая не графиня. Когда мой клан уничтожили — у нас в России даже графов-то еще не было.
— Акалу, ты втюрился в вампирку? — заржал я, не выдержав, — Понравилось, как она тебе горло разорвала?
Вообще Кровопийцина была и правда хороша собой. Но мне лично после созерцания её в бою плотнее знакомиться с этой барышней уже совсем не хотелось.
— Я сейчас сам позвоню целителю… — заявил Шаманов.
С парнем явно происходило что-то не то, раньше он так на рога никогда не вставал и со мной не спорил.
— Ага, — ответил я, — Давай, вызвони нам сюда Кабаневичей с целителем. Хочешь, чтобы герцог Кабаневич узрел, что мы тут сидим в компании беглого Императора и еще двух преступников? Ты точно уверен, что Кабаневич не сдаст твою любимую кровососку Охранке, как только увидит наше сборище?
— Не называй её так, — потребовал Шаманов, — Извинись!
— Парень прав, леший меня забери! — заявил Малой и царственно стукнул кулаком по столу, — Моей телохранительнице нужен целитель! Эта барышня мне еще понадобится, чтобы вернуть себе престол, между прочим!
Малой уже успел высосать три кружки пива и, единственный из всех нас, набрался.
Когда Император изволил бить кулаком по столу — его кулак издавал странный звук. Это было связано с тем, что Малой снова приделал себе протез пальца, который Царь не унес с собой, а оставил валяться на полу книжной лавки.