Во все Имперские. Том 4. Петербург
Шрифт:
— Эээ… Ыыы… — попытался я говорить, но вместо этого чуть не захлебнулся собственной слюной.
Похоже, что мозги у меня натурально разлагаются, как на последней стадии бешенства.
— Да он не может сам выпить! — раздраженно крикнул Шаманов, — Дай ему!
Девушка присела на корточки, развернула бумагу и достала оттуда стеклянный флакон без маркировки. Удерживая меня ладонью за затылок, она влила мне в рот содержимое флакона.
Мне потребовались все силы и остатки разума, чтобы проглотить неизвестное зелье. На вкус содержимое
Мне пришлось приложить усилие, чтобы не блевануть. Девушка отпустила мою голову, и та довольно больно припечаталась о брусчатку набережной.
Мне вдруг стало очень тепло. Как будто я разом выпил бутылку коньяку, только никакого опьянения не было.
Прошло еще несколько секунд, нестерпимая резь в животе превратилась в тупую боль, а потом и она стихла.
Башка у меня трещать тоже перестала. В голове прояснилось, полуобморочное состояние попустило, разум вернулся ко мне.
— Встать помогите, — потребовал я.
Шаманов подал мне руку, я встал на ноги и осознал, что стою на них твердо.
Прислушавшись к своей ауре, я понял, что в моем организме больше не осталось ни следа полония.
Мы все еще были на набережной, рядом с Зимним дворцом. Передо мною стояли Шаманов, Аленка в своем серебристом платье и украшенный густыми бакенбардами полицейский с гербом Петербурга на шевроне мундира.
— Живой, барин! — радостно воскликнула Аленка и бросилась меня обнимать.
Она чуть не повалила меня обратно на брусчатку своей роскошной грудью, но я с наслаждением ответил на это объятие, охватив руками внушительные покатые бедра Алены.
От Аленки до сих пор пахло, как от холопки — сеном и молоком. Наши губы коснулись друг друга, я страстно поцеловал девушку, вложив в этот поцелуй всю свою радость вновь обретенной жизни.
— Кхе-кхе, — прокашлялся полицейский, — Вообще крепостных в Центральный район не пускаем. Но ваша девка сказала, что вы умираете, а у неё есть лекарство. Так что я вынужден был её сюда к вам сопроводить, нарушив тем самым предписание Государя…
— Да, я понимаю сложность вашей ситуации, — ответил я копу, чуть ослабляя свои объятия, в которых нежилась Аленка, — Спасибо. Вот вам за беспокойство…
Я максимально нежно отстранил от себя девушку, а потом достал бумажник и сунул полицейскому с бакенбардами сторублевую ассигнацию.
— Девку все равно нужно отсюда удалить, в самое ближайшее время, господин сержант… — напомнил мне полицейский, браво козырнув.
— Чего? Господин сержант? А, ну да… — я только что вспомнил, что до сих пор гоняю в форме сержанта Охранного Отделения, — Хорошо. Мы уже уходим. Еще раз спасибо. Я вас больше не задерживаю, фельдфебель.
Фельдфебель еще раз козырнул и зашагал прочь.
Я поднял с земли теперь уже пустой флакон из темного стекла и осмотрел его. Флакон вонял боярышником, маслом, хвоей и еще какой-то мощнейшей магией.
— Ты мне жизнь спасла, — серьезно сообщил я Аленке, — Откуда это?
— Мне рыбка дала, барин! — воскликнула Аленка, которой явно не терпелось рассказать о своих приключениях, — Ну, я сидела в том кафе, где вы меня оставили. А из Невы вдруг рыбка вынырнула. Золотая, как в сказках. Кафе-то на набережной. Я к речке подошла поглядеть, а рыбка изо рта вот этот бутылек достает, да мне и говорит, человечьим голосом — мол, Алена, барин твой в беде. Ты ему вот этот бутылек передай — тогда поправится барин.
Ну я и побежала к полицейским, а те меня не пущают, я же не магичка… Но я им сказала, что барин мой помирает, а еще что барин заплатит, коли пустите меня. Энтот вот волосатый в мундире и согласился меня к вам проводить… А нашла я вас, потому что Шаманов бегал по всей набережной, да кричал, что вы уже на тот свет собрались…
— Это правда, — мрачно подтвердил Шаманов, — Только всем на тебя было плевать, Нагибин. Никто даже не остановился.
— Это как раз понятно, — пожал я плечами, — Мир жестокой магократии, что поделать. На умирающего сержанта Охранки или худородного аристо без мундира, типа тебя, Шаманов, тут всем реально пофигу.
Я задумчиво повертел в руке пустой бутылек:
— А это, стало быть, экстракт сердца дриады…
— Точняк он, — кивнул Шаманов, — Больше отравление полонием ничего не лечит. А экстракт сердца дриады выводит из организма все токсины и радиацию в принципе. Потому что сами дриады к таким вещам неуязвимы, мне Кабаневич по телефону рассказал.
— А что это за рыбка-то была, барин? — почтительно спросила Аленка, — Али волшебная?
— Волшебная, — подтвердил я, — Эта рыбка раньше была вороном, а потом котом, а потом срущим голубем…
— Ох, барин! Спасла она вас! И я тоже помогла, так ведь?
— Так, Алена…
Аленка снова бросилась ко мне сосаться.
Её золотые волосы, собранные в длинный хвост, вспушились, холопка вся разрумянилась, её большие голубые глаза блестели от восторга. Сейчас она была еще притягательнее, чем обычно…
Прямо само воплощение жизни и вечной женственности. Не то что моя невеста вечно мрачная и бледная Головина, у которой даже во время секса такой вид, как будто она только что вылезла из могилы.
Я жадно ответил на очередной поцелуй пухлых губок Алены, потом обхватил девушку за талию. Мои руки скользили все выше по её серебристому облегающему платью, пока не достигли шеи.
Когда мои ладони оказались возле горла Аленки, я резко отстранил девушку от себя, активировал ауру и сжал руки на шее крепостной.
Нас объяло фиолетовое сияние моей магии, Аленка испуганно вскрикнула:
— Вы чего, барин? Пустите! Больно же…
— Дернешься — я тебе шею сломаю, — пообещал я девушке, — Я это смогу сделать за одну секунду. Можешь это проверить, если хочешь. Но я бы на твоем месте не стал.