Во всем виновата Смерть
Шрифт:
– От! Каких!.. – очень громко кричит Андрей – Болезней! Лечит! Молоко? – Его голос эхом разносится по больнице.
– Я не глухая, – наконец говорит женщина. – Что у вас болит?
– Ну… Сейчас ничего. Но может заболеть.
– Вы хотите записаться к доктору на консультацию?
– Я хочу знать про молоко.
– Про обычное молоко?
– А бывает необычное?
– У наркоманов в сленге тоже есть «молоко».
– Я не знал.
– По тебе и не скажешь. – Женщина снова вливает в себя черную жидкость – нечто
– Вы можете мне сказать, от чего лечит молоко? – снова спрашивает он.
– Ты же не обкуренный?
– Нет.
– Блаженный?
– В каком смысле?
– Это ласковое обозначение дебила.
– Нет, я нормальный. Просто мне сказали, что молоко лечит от болезней. Но от каких – не сказали.
– Я могу только записать к врачу или выдать карточку пациента.
– А врач сможет мне ответить про молоко?
– Врач, скорее всего, вызовет полицию, а там будет психушка.
– Я просто хотел спросить, а вы сразу же: психушка…
– Мы не справочное бюро.
– Вы не справочное бюро? Как так? А я-то подумал, что зашел в справочное бюро. Я же дебил.
Ее рука снова тянется вниз, но поднимается уже не с бокалом, а с трубкой обычного телефона. Шнурок сильно натянут.
– Мне осталось набрать всего две цифры, – говорит она.
– Какие?
– Ноль и два.
Неизвестно, как так случилось, но нашу жизнь заполонили супермаркеты. Причем если раньше один супермаркет был на один, а то и на несколько районов, то теперь на один район – да что там: на одну остановку! – приходится около пяти супермаркетов одной сети. Одинаковые супермаркеты с одинаковыми продуктами. А потом удивляются: как же так получилось, что все стали думать одинаково?
А как еще нам думать, если вечером все покупают одинаковые пельмени, одинаковый кетчуп и одинаковую пачку лавровых листов и одинаково платят шестьсот тридцать два рубля. Все выходят с одинаковыми пакетами, варят еду в одинаковых кастрюлях, приобретенных в этих же супермаркетах. Пельмени мы едим под одинаковые второсортные сериалы, запивая чаем из пакетика, а потом спим в одинаковых кроватях с одинаковым постельным бельем. Утром, закрывая одинаковые двери с золотистыми циферками, мы наполняем мусорные баки одинаковыми пакетами из тех супермаркетов. И только попробуй нарушить эту схему. Например – ляпнуть на работе, что вчера пельмени лепил сам. Тут же все скажут, что у тебя слишком много свободного времени, что ты хреново работаешь и что ты дурак. Домашние пельмени обойдутся дороже покупных.
Нас приучили быть одинаковыми, а мы и рады стараться.
Выйдя из поликлиники, Андрей минут через пять уже стоит возле «молочного» холодильника в супермаркете, выбирая молоко из кучи разных марок и однотипного на вкус и производство.
Наконец взяв молоко с красной крышкой и коровой, он направляется к кассе.
– Что-нибудь еще? – спрашивает
– Пачку «Красного яблока».
– У нас нет «Красного яблока».
– Да?
– Это мелкий производитель, у нас только крупные, сетевые.
– Хм… Тогда пачку «Туби».
– Красные или синие?
– Красные.
Она пробила.
– Пакет?
– Нет, – отказался он. – Вы, случайно, не знаете, от чего лечит молоко?
– Простите?
– Ну, молоко? Говорят, оно от чего-то лечит.
– Туберкулез.
– Вы уверены?
– Да. У меня дядя лечился молоком от туберкулеза. Правда, он запивал им жареных собак. Но вроде помогло. Во всяком случае, умер он не от туберкулеза.
– А-а, ясно. – Андрей кладет нужную сумму на кассу.
– Да, не от туберкулеза. Его хозяин собаки зарезал.
Андрей кивает. Кассирша кладет сдачу.
– Спасибо, – благодарит он и выходит на улицу.
Андрей останавливается под навесом, распечатывает пачку сигарет, оглядывается, чтобы не нарваться на штраф за курение в неположенном месте. Закуривает.
Туберкулез… Туберкулез. Он болеет туберкулезом?
Каждое утро он кашляет, вроде болят легкие. Факты гармонично подтверждают вывод о туберкулезе.
И Андрей замирает, зависает, как компьютер от непосильной задачи. В его пальцах дымится сигарета.
Сколько живут с такой болезнью?
– Сука, встал на проходе, – бросает ему какой-то тип, выходящий из супермаркета.
Андрей вздрагивает, смотрит на окурок в руке, бросает его на крыльцо, топчет. Снова закуривает.
…Обшарпанное крыльцо поликлиники. Липкая ручка двери. Стеклянная коробка.
– Хочу записаться к врачу, – говорит Андрей толстой женщине. – Мне кажется, у меня туберкулез.
– Паспорт есть?
– Фото паспорта.
– Давайте фото.
Уличный снег, превратившийся в воду из-за тепла, медленно замерзает от острого холода. Холод больно жалит коленки писателя. Напротив него стоит слегка полный бандит с дурацкой черной повязкой на правом глазу. Одет он в черную кожаную куртку и черные штаны.
В лицо писателя направлен пистолет. И в том, что он настоящий, писатель нисколько не сомневается.
– Знаешь, что это за место? – спрашивает бандит.
Писатель отрицательно машет головой.
– Раньше здесь, во-о-он в том складе… – Бандит пистолетом показывает направление. – …производили пластиковые окна, а потом мой босс, царство ему небесное, его выкупил. Мы прозвали его – не босса, а склад – моргом для лохов. Все, кто кидал босса, попадали сюда и живыми не возвращались. Вот и ты теперь здесь.
Раздается оглушительный выстрел. Писатель падает в снег.
Обычная кухня: стол, холодильник, плита, раковина, шкаф для посуды.