Во всем виновата текила

Коул Фиона

– Нова, можешь выйти?
– Пауза.
– Я хочу поговорить о произошедшем.
– Очередная пауза.
– Пожалуйста.

– Нет.

Меньше всего мне хотелось говорить об этом. Я никогда не хотела говорить об этом. Я никогда не хотела думать об этом, а разговор об этом требовал размышлений.

– Нова, ну же. Открой дверь, - сказал он с меньшим терпением, чем раньше.

– Нет.

Громогласный рык дал мне понять, что он достиг своего предела.

– Нам надоело избегать этой темы. Это был напряженный месяц, и прятки никому не помогут. Нам нужно написать альбом, а у нас, очевидно, ничего не получается. Тебе не удастся сбежать. Не в этот раз.

Мне

не удастся сбежать? Не в этот раз?

Слова пронзали мою грудь, вскрывая старые раны. Наружу выбрались эмоции, которые я запрятала в дальний угол... обида, гнев, негодование.

Мне не удастся сбежать?

Да как он смеет.

Отбросив подушку в сторону, я вскочила с дивана и рывком распахнула дверь, чтобы встретиться с разъяренным штормовым взглядом цвета океана, уставившимся на меня. Я кипела от злости, возвращая взгляд.

Мне не удастся сбежать?

Я подошла ближе, но Паркер не отступил.

– Ты. Бросил. Меня, - прорычала я.
– Вы все бросили меня. Ты убедил меня, что все будет хорошо - все будет хорошо. И я поверила тебе.
– Меня затрясло от этих слов. Словно усилие скрыть их даже от самой себя было настолько велико, что теперь, когда все вырвалось на свободу, мне было сложно выдержать напряжение.
– Вы обещали. А затем ушли.

Я ненавидела то, как надломился мой голос. Ненавидела крошечный коридор, в котором Паркер зажал меня. Я не могла этого вынести, и мне нужно было больше воздуха. Больше пространства. Это было чересчур, и мне было необходимо уйти. Я промчалась мимо и как раз миновала кухню, когда сильная ладонь схватила меня за руку. Я развернулась и попыталась воспользоваться навыками самообороны, которые мне приходилось проходить годами, чтобы почувствовать себя сильнее. Я вывернула запястье, шагнула вперед и потянула руку на себя, выставив локоть вверх и избавляясь от его хватки. Но не отступила.

Паркер широко распахнул глаза, потирая запястье.

– Нова...

– И затем снова ушли. Только на этот раз не вернулись.

– Мы вернулись, - защищался он.

– Не тогда, когда обещали, - практически кричала я.

– Ты сказала, чтобы мы следовали за своей мечтой. Я хотел подождать, но ты уговорила нас уехать, - крикнул он в ответ.

– Я не имела в виду, чтобы вы навсегда оставили меня.

Его плечи опустились, и он понизил голос, почти умоляя:

– Мы пытались, ясно?

– Да, но попыток было недостаточно - не во второй раз. И со мной все было не очень хорошо, чтобы ждать третьего раза, - призналась я, ненавидя, когда по щеке покатилась первая слеза, за ней быстро последовала другая.
– Я была на грани.

Он прошелся до конца автобуса, прежде чем повернуться и запустить обе руки в волосы, дергая за кончики.

Признание потрясло его, а я слишком устала, чтобы беспокоиться о том, насколько уязвимой выглядела, признавая все это. В последний раз, когда мы виделись перед их отъездом, я была словно оболочка, не знающая, что будет со мной через неделю. Поэтому я сказала им, что все в порядке. Сказала им, чтобы они уходили. Я не была готова к тому, что они не вернутся.

Признание всего этого потрясло меня, и мои мышцы ныли от усилий, которые потребовались, чтобы встать. Пошатнувшись, я упала обратно на диван.

– Мы были эгоистами, ясно?
– наконец рявкнул Паркер, словно признание давалось ему с трудом.
– Мы были эгоистичными тупыми подростками, все от чего-то бежали. Во всяком случае, они бежали.
– Он поморщился и провел рукой по челюсти.
– А я... я чувствовал такое напряжение от того, что

все, бл*дь, складывалось наилучшим образом. Это был наш шанс, и я воспользовался твоей поддержкой. Они надеялись, что я приму окончательное решение - я был единственным, кому было к кому возвращаться... и я облажался. Меня доставала мама, менеджеры настаивали на новых концертах, ребята были счастливы, а я... я... я не знал, что делать. Я был эгоистом.

Мне было ненавистно, что я понимала его. И я ненавидела, что мне было больно видеть его боль. Я ненавидела, что никогда не задумывалась о том, чего ему стоило такое решение.

Потому что я тоже была эгоистичным подростком.

Но мой эгоизм никогда не вредил другим людям.

Я крепко зажмурилась, прикусив губу, пытаясь разобраться в обуревавших меня чувствах. В автобусе царила тишина, и я не знала, что сказать после того, как он признал, что был неправ.

– И ты не дала мне шанса все исправить, - сказал он, в его словах снова прозвучало разочарование.
– Я жил с этим каждый день и так и не получил шанса все исправить. Мне было интересно, что, черт возьми, случилось, и все ли с тобой в порядке. Я не пытался приравнять свою вину с произошедшим с тобой, но ты была моей семьей, и, возможно...
– Его голос надломился, он прочистил горло.
– И, возможно, я был слишком эгоистичным засранцем, чтобы понять. Я так сильно подвел тебя и не знал, как со всем справиться, и, наверное, использовал это как оправдание, чтобы держаться подальше, но как только осознал это, ты исчезла.

– Да, - выдавила я, пытаясь вытереть слезы, которые не останавливались.
– Я тоже не знала, как со всем справиться. И со мной рядом никого не было. Я была одна. Я осталась один на один со своими страхами и не знала, что делать.

Я ненавидела то, что повторяла одно и то же, и все сбивалось в путаницу слов.

– Мне жаль, - прошептал Паркер. Он снова подошел ко мне и протянул руки в мольбе.
– Прости за все. Прости, что бросил тебя. Прости, что был эгоистичным ребенком, который не распознал ложь, когда столкнулся с ней. Я должен был позвонить тебе и сказать, что мы уходим. Должен был назвать все чушью и остаться рядом с тобой. Я не должен был уходить.
– Он опустился на корточки и посмотрел на меня слезящимися глазами.
– Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. Ни минуты я не думаю о том, что случилось с тобой, когда тебя заб...

– Не надо, - вклинилась я. Одно дело - говорить об этом, но я никогда не обсуждала произошедшее, потому что ничего не могла сделать, кроме как удовлетворить чье-то болезненное любопытство.
– Все закончено.

Я сидела, ссутулившись и изнемогая от напряжения, которое сдерживала в надежде, что если чего-то не признавать, то этого и не существует.

Паркер медленно протянул свои руки к моим, и я позволила ему.

– Мне никогда не было так страшно. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Я не мог не думать, что тебе было бы лучше без меня, потому что я не смог уберечь тебя, как обещал. Так что, возможно, я сбежал первым.

– Я не хотела, чтобы ты уходил, - прошептала я.
– Я любила тебя.

– Я тоже любил тебя, поэтому и думал, что поступаю правильно.

Я крепче сжала его руки, потому что не знала, что еще сказать. Мы оба совершили ошибки. Мы оба облажались. Мы были эгоистами, пытаясь бороться с кошмарами, которые тяготили нас.

Я не знала, что теперь делать. Мы погрузились в тишину, автобус был похож на поле битвы, усеянное спорами, и нам было неизвестно, как привести все в порядок и сделать следующий шаг.