Во всем виновато шампанское

Коул Фиона

— Уф. Я могу еще что-нибудь для тебя сделать? — спросила она, ее раздражение было очевидно.

В моей голове пронеслось миллион вариантов.

Встань на колени.

Позволь мне трахнуть тебя в этом кабинете.

Сними напряжение, которое бурлит в моих венах каждый раз, когда я вижу тебя.

Не думаю, что она хорошо это воспримет, поэтому решил держать рот на замке и продолжать в том же духе. Это отлично сработало. Она прекрасно пошумела.

—

На этом все.

— Да, сэр.

Глядя на то, как она выходит, как ее узкая юбка обтягивает ее упругую попку, я поклялся, что когда-нибудь заставлю ее произнести это обращение снова. Голой. И заставлю ее, выполнив хотя бы одну... если не все... мои фантазии.

ГЛАВА 20

Какого черта я делаю?

Насколько хорошо я знаю Нико?

Что, если он обманщик?

Что, если дома он совсем не такой, как человек, которого я знаю?

В ответах, которые я придумывала, на эти вопросы не было уверенности, которую я обычно испытывала при принятии решений.

Подобные вопросы были комичны, поскольку сейчас я стояла посреди огромного пентхауса и наблюдала, как грузчики заносят коробку за коробкой.

Я сошла с ума?

На это вопрос я могла ответить без проблем. Да. Вероятно, я безумна

— Что насчет этих? — спросил один из мужчин. — Здесь написано «спальня».

Хотела ответить, что первая дверь слева. И без уточнения Нико знала, что он ожидает, что я буду жить в одной комнате с ним, чтобы наш брак был настоящим. Но у меня оставались сомнения по этому поводу, и я сказала:

— Первая дверь справа.

Гостевая спальня.

Сказать, что Нико не был счастлив, когда вернулся домой, было бы преуменьшением.

— Вера? — Его глубокий голос донесся из прихожей, покрывая мурашами мою кожу. Он всего лишь сказал мое имя, и мою кожу покалывало, отчасти от нервов, отчасти от чего-то еще, чему я отказывалась давать название.

— Здесь.

Я складывала очередную рубашку, пытаясь сосредоточиться на выполняемой задаче, хотя на самом деле каждый мой дюйм был сосредоточен на звуке его шагов по паркетному полу, которые приближались. Шаги затихли, и я представила, как он заглядывает в хозяйскую спальню, в замешательстве, не находя там ни меня, ни моих вещей, а затем снова продолжились, приближаясь.

Он остановился перед открытой дверью, его присутствие нависло, словно команда посмотреть вверх. Я постаралась сосредоточиться на выполняемой задаче, чтобы не показать трепета от того, что он смотрит на меня.

Молчание затянулось, и мои мышцы болели от напряжения из-за отказа поднимать глаза от рубашки.

— Как дела на работе?

Мой голос надломился, выдавая напряжение,

и когда он не ответил, я, наконец, сдалась и посмотрела ему в глаза. Его ноздри раздувались. Челюсть крепко сжата. Он был похож на быка, готового к атаке, который едва держит себя в руках. Я встретилась с его темными глазами лишь на мгновение, прежде чем вернуться к складыванию той же чертовой рубашки.

Наконец, с хрипом, звучащим очень близко к рыку, он унесся прочь, ослабляя мое напряжение, стягивающее каждый мускул, словно винт. Выдохнула, когда хлопок двери в коридоре разнесся по квартире, заставив меня подпрыгнуть.

Нахмурилась, бросив взгляд на дверь, словно он мог почувствовать мое неодобрение через стены. Серьезно? Он собирается хлопать дверьми, словно ребенок, потому что я не... что? Жду в его постели, как хорошая женщина?

Все опасения, возникшие мгновение назад, исчезли. Раздражение и ощущение, что я игрушка, которая не оправдала ожиданий, нахлынули на меня. Я боролась с желанием пересечь коридор, распахнуть его дверь и снова ее захлопнуть. Желание пошуметь стало слишком сильным, но я отказалась опускаться до его уровня.

Сдавшись, бросила чертову рубашку в первый попавшийся ящик. Мне пришлось перерыть три коробки, прежде чем нашла халат и направилась в ванную. Надеюсь, горячий душ смоет гнев, бурлящий во мне.

Теплая вода и ванильный гель для душа сделали свое дело, вернув спокойствие, я снова стала женщиной, которую воспитала мама. Вытерлась, надела шелковый халат, и была готова снова встретиться с Нико. На этот раз я хотела поговорить о наших жилищных условиях как два взрослых человека.

По крайней мере, до тех пор, пока не открыла дверь и не увидела, что он вытаскивает горстями мою одежду, которую я только что убрала, и направляется к двери.

— Какого черта ты делаешь? — прокричала я.

Он не потрудился остановиться, просто крикнул через плечо:

— Перемещаю твое дерьмо туда, где оно должно быть.

— Оно должно быть там, где я его положила.

Я бросилась к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он прошел несколько футов до главной спальни, и услышала, как открылся и захлопнулся ящик комода. Так же быстро, как и исчез, Нико появился в дверном проеме и бросился ко мне, словно я была следующей вещью, которую он поднимет и бросит в комнату.

Я плотнее запахнула халат и попятилась в комнату, высоко подняв подбородок. Когда он потянулся мимо меня, чтобы взять еще одежду, я отступила в сторону, преграждая ему путь.

— Нет.

— Вера, — прорычал он.

— Разве смысл этого соглашения не в том, чтобы я обрела свободу, уйдя от всех, кто диктует, как мне жить? Так какая разница, где я сплю?

— Ты моя жена.

Я не смогла сдержать недоверчивого фырканья, очевидно, уязвив его мужскую гордость. Он становился выше... больше, с каждым шагом, нарушающим мое личное пространство, я пятилась назад, пока моя задница не уперлась в край комода, а его большие руки не вцепились в дерево с обеих сторон, прижимаясь ко мне.