Вода: Наперегонки со смертью
Шрифт:
— Капитан сказал, что ураган зацепит нас краем, — для успокоения коллег произнес Кирилл. — Спутниковые снимки показывают, что нам с ним не по пути.
— Да уж, не успели прорваться, — мрачно произнес Петрищев.
Он только отошел от ранения и еще не успел набраться сил для нового испытания.
— Корабль крепкий, военный, поболтает немного и всё. Не потопит же его в самом деле? Нам нечего бояться, — попробовал успокоить коллектив Черных. — Я и не в таких переделках бывал. Помню, лет тридцать назад, ходили мы по северной Атлантике…
Кирилл не стал слушать историю, уверенный, что руководитель лаборатории выдумал ее специально к случаю, чтобы добавить оптимизма коллегам. Его занимали собственные мысли. По большей части, просто бесполезные, ностальгические. Нет, даже глубоко в душе он не чувствовал себя человеком, которому нравится подобный экстрим. Дом, работа, распорядок дня и недели, определенность во всем, чтобы иметь возможность планировать загодя. Быстроменяющиеся обстоятельства напрягали его, он терял контроль над возможностью планировать, что вносило в его характер сильный диссонанс. Это отнимало силы и давило на психику. Кириллу на ум пришла мысль, что пришло время меняться, иначе он обречен оказаться за бортом быстроменяющегося мира.
А за бортом стихия бесновалась все яростнее. Петрищев, неуклюже зацепившись за спинку стула, прильнул к иллюминатору. Сильный ветер срывал воду с поверхности океана и с силой бросал ее в корабль. Сквозь стекло из-за постоянных брызг нельзя было рассмотреть деталей происходящего снаружи. Судно, натужно скрепя корпусом, переваливало через волны. Подъемы и нырки отчетливо чувствовались вестибулярным аппаратом.
Маша начала бледнеть. Она держала самодельный кулек в руках, борясь с тошнотой. Карл прижался к ее ноге и только вращал глазами. Черных монотонно рассказывал бесконечные истории, и его голос на фоне стихии казался одним из ее составляющих. Он заклинал силы природы не останавливаться в своем разрушительном деле. Кирилл прикрыл уши ладонями, не в силах больше слышать этот голос.
С закрытыми ушами он стал чувствовать все, что происходило с судном. Скрежеты, стоны, топот ног передавались по стенам, полу и мебели напрямую в тело. Сильнее всех слышался мерный стук, совпадающий с амплитудами движения корабля. Однократный стук случался, когда судно начинало взбираться на волну и когда начинало двигаться вниз. Кирилл убрал ладони. Стук будто бы прекратился.
— Ты чего? — спросила Маша.
— Да, ничего. Мне кажется, у меня какой-то психоз начался.
— Это может быть из-за низкочастотных звуков, создаваемых ветром и препятствием, которое он обтекает. Их не слышно, но на психику такие частоты действуют крайне негативно.
— Мне почудилось, будто я слышу стук, — Кирилл снова закрыл уши, чтобы проверить себя.
Как только судно пошло под горку, раздался стук.
— Попробуй, может, и ты услышишь?
— Я кулек боюсь из рук выпустить. Каждую секунду жду конфуза.
— Что ты там говоришь про стук? — вмешался Платон.
— Он слышится с закрытыми ушами, — Кирилл прикрыл уши снова.
Платон сделал то же самое. Через несколько секунд он поднял одну бровь и закивал головой.
— Точно, есть стук, будто железка по полу катается.
— Это нормально? — спросила Маша.
— А кто его знает? В прошлый шторм я не думал прикрывать уши, — ответил Кирилл.
Шторм усиливался. Амплитуды движения судна становились все продолжительнее. Во время спуска корабль зачерпывал носом волну, которая с шумом проносилась по палубе и разбивалась о надстройки. На фоне этого грохота стали пробиваться удары, ощущаемые не столько на слух, сколько кожей, через мебель, полы или стены. Удары, как и прежде, совпадали с началом подъема на волну или спуска с нее.
— Мне это не нравится, — сообщил Черных, впервые с начала шторма сказав что-то не оптимистичное. — Я пойду, спрошу у военных.
Он поднялся, но до двери добрался с трудом. Его кидало то на одну стену, то на другую, на глазах коллектива развеивая веру в истории про морского волка. Наконец, ему удалось зацепиться за ручку.
— Сейчас вернусь, — сообщил Черных и скрылся в коридоре.
Послышались его частые шаги, глухой удар и ругательства. Через пять минут ученый вернулся весьма взволнованным.
— Что?
— У них в ангаре БТР сорвало с креплений. Вначале один, он между другими катался туда — сюда, пока не сорвал второй. Сейчас они катаются вдвоем и бьются в борт судна. Представляете, многотонная махина со всего удара бьется в борт и ничего сделать нельзя.
— А БТР может пробить борт? — спросил Кирилл.
— Не знаю, они мне на этот вопрос не ответили.
— Я не думаю, такие очевидные вещи должны быть заложены в конструкцию, — Петрищев больше всего хотел убедить в этом самого себя.
— А такой силы шторм был заложен в конструкцию? — вопросом на вопрос ответил Черных.
— Не пугайте нас, — умоляюще попросила Маша. — И так тошно.
Не пугать было уже поздно. Народ замер, прислушиваясь к глухим ударам. Теперь, когда была известна их природа, они слышались отчетливее. Удары сотрясали не только корпус корабля, но и нервную систему ученых, не рассчитанную на такие психологические нагрузки. Даже Карл рефлекторно дергал ушами в такт ударам.
Кирилл посмотрел на пса и представил, как он будет действовать на случай, если судно пойдет ко дну. Ему хотелось быть рядом с Машей, но и Карла он бросить не мог. У мопса не было спасательного жилета. Без него лупоглазый четвероногий товарищ не продержится и минуты. Кирилл невольно представил отчаянно- напуганного Карла, идущего ко дну.
— Маш…, — Кирилл нагнулся к уху Маши, медитирующей над кульком, — если что пойдет не так, хватай Карла, а я тебя. Ладно?
Маша махнула головой и заметно сдержала рвотный рефлекс, волной пробежавшийся по телу.
— Кирилл, проводи меня в туалет, я больше не могу.
Сказать было проще, чем сделать. Чтобы добраться до двери надо было сделать рывок в определенный момент, когда судно находилось в верхней или нижней точке амплитуды. Позеленевшая девушка с трудом понимала, что от нее требуется, что осложняло задачу. На выручку пришел Платон. Он помог девушке добраться до двери. Карл заволновался, поднялся на ноги и чуть не улетел с дивана. Кто — то из коллег поймал его и попытался успокоить.