Вода: Наперегонки со смертью
Шрифт:
— А что пытались?
Таксист удивленно посмотрел на Наталью.
— А что, не слышали, в интернете не читали?
— Нет, и муж ничего не говорил. Он у меня служит тут.
— А ну ясно, цензуру запустили. Тут дамочка дела были, все на ушах стояли. Несколько тысяч китайцев-диверсантов, говорят с десяток точно, перешли Амур и устроили настоящую резню. Кучу народа положили, отнимали тачки, резали провода, взрывали подстанции. Армия на уши, партизаны на уши, вертолеты, самолеты, танки. А их разве так просто возьмешь, у нас тут половина народа китайцы. Часть нашли, постреляли, часть затесалась среди своих, чтобы диверсии. Вот и пришлось всех узкоглазых депортировать, чтобы не думать, кто свой, кто чужой. — Таксист замолчал. — Про это тоже не писал?
— Нет. Писал все хорошо, природа, лес, друзья, каналов, жаловался, мало показывает.
— Каналов? — Усмехнулся мужчина.
— А я чувствовала, что он не все мне рассказывает. Правда, думала на другое.
Машина с разгона влетела в сугроб на повороте. Снег ударился в лобовое стекло. Таксист включил дворники, чтобы разгрести его.
— Заметает. Вот тебе и дефицит влаги. Валит, как будто ее избыток.
Машина с ходу влетела на тротуар и встала возле неприметного здания, построенного лет сто назад.
— Приехали!
— Сколько с меня?
— Косарь. — Не глядя в глаза Наталье, сообщил таксист.
— Грубо.
— Ладно, пятихатку.
— Вынь чемодан. — Попросила Наталья.
Таксист вздохнул и выбрался из машины. На улице выло и свистело. Порывы ветра сбивали с ног. Водитель грубо вытащил чемодан и положил его на снег. Наталья достала купюру из кошелька. Ветер чуть не вырвал ее рук. Таксист резко перехватил купюру и сжал ее в кулак, чтобы не потерять.
— Удачи. — Пожелал он Наталье без всякого энтузиазма.
— Спасибо.
Наталья вытянула ручку у чемодана и потянула его к дверям. До них было с десяток шагов, но они дались с трудом. Ноги проваливались в снег ниже колена. Чемодан казался еще тяжелее. Наталья вошла в темное фойе. За стойкой регистрации сидела бабуля.
— Здрасти. Я хотела бы заселиться в номер? — Сообщила Наталья.
— Здрасти. Временно не заселяем. У нас нет света. Как починим, так будем заселять.
— Да? Блин, но я отпустила такси. Мне теперь снова вызывать?
— Вызывайте, я за вас это делать не собираюсь. — Ответила бабка.
— У вас есть номера такси?
— Конечно, у нас солидный отель. — Бабка помахала визиткой.
Наталья позвонила по номеру на визитке. Диспетчер сообщил, что на линии нет свободных машин.
— У вас есть другой номер?
— Нету. Мы работаем только с этой фирмой.
— Где здесь ближайшая нормальная гостиница, в которой есть свет?
— Нормальная — это наша, а если вам просто перекантоваться, то подойдет любой хостел. Вон там, по той улице… — Бабка махнула в окно, — через два квартала будет хостел, называется «Абычё». Понимает, да, что это за уровень?
— А как называется ваша гостиница?
— Гранд хотель, между прочим.
— Подходящее название для сельского клоповника. — Наталья поспешила убраться, потому как поняла, что бабулин ступор завершится острой словесной диареей.
Каких усилий будет стоить ей одолеть два квартала по пояс в снегу, Наталья поняла очень скоро. Ветер сбивал с ног, больно бил снегом в лицо, пробирался под одежду. За домом было пространство от стены, где не было снега. Наталья решила передохнуть в нем. Затянула через сугроб чемодан и села на корточки. Здесь было относительно тихо. Минуту она сидела неподвижно, пока дыхание не успокоилось.
Ни с того ни с сего захотелось перекусить. Вчерашний недоеденный ужин лежал в боковом кармане чемодана. Наталья наплевала на все приличия, достала бутерброд с сыром и колбасой и откусила большой кусок. Она вспомнила, что физически не напрягалась так, как сегодня много лет, вот организм и сдурел от растраченных калорий.
Наталья активно работала челюстями, не собираясь растягивать завтрак. Ветер начал пробирать вспотевшее тело. Надо было спешить. Вдруг, откуда-то издалека донесся шум сирены. Жуткий, устрашающий, поверх воя ветра. К нему добавился еще один, ближе. Наталья замерла с куском бутерброда во рту. Ей хотелось думать, что вой сирены ей блазнится, из-за наложения различных звуков ветра. Но нет, сирены выли по-настоящему.
Она бросила кусок недоеденного бутерброда в снег, наскоро дожевала тот, что был во рту, и побежала в сторону хостела. Проскочила сугроб, прикрывающий от ветра, и была сбита с ног резким порывом ветра. Ее протащило несколько метров по вылизанной ветром до зеркального блеска дорожке вместе с чемоданом. Наталья зацепилась за столбик и остановилась.
Что-то неуловимо изменилось. Она не могла понять, так как видела только белую пелену вокруг, как и прежде, и только спустя несколько секунд почувствовала низкий гул, которого не было раньше. Гул передавался не только через слух, но и через подошвы обуви. Не пытаясь понять, чем вызваны такие пугающие звуки, она снова направилась к хостелу. Остался всего один квартал.
Наталья лезла через сугробы, наметенные между домами. Она спешила изо всех сил. Страх подгонял ее. Вой сирен и гул шли за ней по пятам. Она не могла отделаться от мысли, что если не успеет спрятаться, то погибнет. Страх был необъяснимым, животным.
Она выдохнула с облегчением, когда увидела над треугольным навесом над входом в подъезд веселенькую вывеску хостела, выполненную в экспрессионистском стиле. Дверь была закрыта. Наталья постучала в нее руками, попинала ногами, подавила в звонок и попрыгала перед камерой.
— Открывайте, ети вашу мать! — Крикнула Наталья.
Неожиданно, в одно мгновение затих ветер, будто его отключили кнопкой. Наталья почувствовала опасность спиной и обернулась. Метрах в двухстах от нее вращался гигантский серый столб смерча. Он создал вокруг себя барьер, через который не пробивалась метель. Наталья оказалась по одну сторону со смерчем. Вой ветра стих и остался только раздирающий душу вой сирен. Наталье стало жутко, ей представилось, что она провалилась в другую реальность, мрачную, опасную, которая существует только ради того, чтобы забрать ее. Смерч проглатывал дома, автомобили, рвал линии электропередач. Проделывал он свою смертельную работу с неторопливой неизбежностью, медленно приближаясь.