Водка
Шрифт:
– Оп-тать, скажешь тоже.
– Коля задумался.
– Ангелы не курят.
– Ясно, - сказал Олег, хотя ничего для него не прояснилось, - эти, значит, курили.
– Не-а, - снова помотал головой Коля, - я им не дал.
– Так, теперь известно, по крайней мере, за что промеж глаз получил. С облегченьем констатировал Олег.
– Надеюсь, больше они сюда не придут.
– Придут! Как это, оп-тать, не придут? Сказали, сегодня придут, разочаровал его Коля.
– Ты им что сделал!
– заверещала вдруг Колина жена Инка.
– Ты убил кого-нибудь!
– Не-а, - Коля ухмыльнулся почти счастливо, - не убивал никого. Так только, оп-тать, звезданул вон той хреновиной на фиг.
И
– Врешь!
– безапелляционно заявил дядя Вова, молча слушавший допрос. Ты ещё тогда сказал, будто их не меньше трех было. Да они бы тебя там закопали, пьяного.
– А вот и не закопали бы, - завозражал Коля.
– Хрен бы они закопали, а не меня. Я бы их сам закопал. Оп-тать! Да они совсем косые были. Друг дружку за руки вели. Я одному дал, все трое упали. Я ещё один раз по всем трем стукнул и сюда пошел. Хотел ещё вернуться, да они убежали. Сказали придут.
– И шоблу приведут?
– мрачно поинтересовался дядя Вова.
– Не-а, больше. Эту, как её, - Коля забарабанил себе кулаком по лбу, словно выколачивал застрявшее в пути слово.
– Бригаду, да?
– решил помочь Мамед.
– Какой, на хрен, бригаду.
– Коля начал сердиться.
– Эту... Целую армию.
– Понял, что слова его восприняли с недоверием, поправился.
– Ну, оп-тать, не всю армию, меньше.
– Дивизию, что ли?
– хмыкнул Олег.
– Да, не-е, - бедный алкоголик начал сердиться.
– Ты совсем с головой, оп-тать, не дружишь. Другое чего-то они сказали, но не дивизию.
– Тогда, может, полк?
– усмехаясь, задал наводящий вопрос дядя Вова, Или батальон?
– Во, точно! Оп-тать! Точно - батальон!
– возликовал Коля.
– Прямо так. Весь батальон, сказали, завтра приведем.
– Так это были солдаты!
– ахнул Олег.
– Ну, да, солдаты, - подтвердил Коля с блаженной улыбкой, - я, оп-тать, и говорю. А вы все - кто, да кто. Слон в пальто и щука в ботах!
– Здесь где-то воинская часть рядом?
– спросил Олег, не очень надеясь, что кто-нибудь ответит.
– Ага, - подтвердил дядя Вова, - есть тут стройбат на станции. Километров десять отсюда. Станция такая, - он покрутил рукой, тоже не находя слов, - какой-то километр. Шестьдесят четвертый, что ли...
– Точно, есть тут что-то похожее.
– Олег даже задумался.
– Может, "Шестьдесят седьмой"? Ладно, будем надеяться, что, даже если захотят прийти, все равно не знают куда.
– Знают, - недовольно возразил Коля, - я им рассказал. А то заблудятся еще. Ищи потом.
Но Олег уже успокоился. Ему казалось невероятным, чтобы пьяные солдаты запомнили, кто их обидел. А главное, совершенно сомнительно, что попрутся за десять километров кому-то мстить. Мамед был того же мнения. И два охранника, которые под вечер явились из города, тоже считали, что все это ерунда. И потому решено было устроить пирушку. Мамед выгрузил из багажника своей "шестерки" кастрюлю, где в остром соусе плавали куски жареного мяса. Добавил к этому большой пакет фруктов, которые привезли с рынка. Целую кучу хлеба на все вкусы: черный круглый, три батона и стопку лаваша. Лаваш этот пекли в частных маленьких пекарнях и продавали в хлебных киосках. У него было поджаристое донце с пропечатавшейся решеткой. Естественно, на стол выгрузилось ещё много помидоров и огурцов, зелень, банка майонеза и тому подобное.
Мамед отвел в сторону Олега и отдал завязанную в полотенце кастрюльку под крышкой.
– Вот, - сказал он, - Гюзель на ужин ждала. Сделала люля-кебаб, а раз ты сюда поехал, сказала, чтобы отвез тебе порцию.
– Спасибо.
– Олег даже растерялся.
– Скажи, что я никогда не забуду её
– Кушай, дорогой, на здоровье, - сказал Мамед покровительственно. Очень вкусно. Язык проглотишь. А я домой поехал.
И он действительно уехал. А местные алкоголики погрузились в хлопоты. Начистили картошки. При этом Коля, давно отвыкший от столь сложной работы, дважды порезался, второй раз очень глубоко. Дядя Вова зато опрокинул тазик с салатом, пришлось собирать. Хорошо, что майонез не успели положить. А когда положили и перемешали, салат стал одного цвета и совершенно сделалось незаметно, что все это валялось в пыли.
Олег в этом мероприятии не участвовал. Он закрылся в своей кандейке, разогрел на плитке присланный Гюзелью ужин и с большим удовольствием все съел. Ему было очень приятно, что женщина не только не забыла его, но и позаботилась. И думая о ней, он прилег на кушетку, раскрыл библиотечный том Карамзина, но так и не прочитал ни строчки. Вернее, читал, но не понимал прочитанного. Все мысли были в городе. Он представлял, как Гюзель в красном халате неслышно скользит по паласам, снимает с волос цветной платок. Как присаживается на диван напротив телевизора, такая хрупкая, тонкая. И томительная нежность переполняла его.
Но о нем все-таки вспомнили. Вообще-то все привыкли, что Олег не участвует в вечерних пьянках. Но сегодня был особый день, точнее, вечер. Даже мясо в соусе специально привезли. Праздновали пуск линии розлива. И кто-то об этом вспомнил. Наверное, дядя Вова. Он же и прибежал звать Олега за общий стол. Тот поотнекивался, а потом решил не скучать в одиночестве и поддержать компанию.
Но, если компания и нуждалась в поддержке, то лишь в самом буквальном смысле этого слова. Коля, например, не только стоять, сидеть уже не мог. Говорить он тоже не мог. Единственное слово, которое ещё был способен произнести, не имело определенного значения. Это было его любимое слово "оп-тать". Жена его Инка держала в руках пяльцы с серой тряпкой и удивленно на них таращилась. И все спрашивала, кто спорол половину узора. Да никто не спарывал, просто смотрела с обратной, изнаночной, стороны, а перевернуть пяльцы ни у кого уже соображенья не хватало. Дядя Вова, приведя Олега, сел, выпил и принялся рассказывать, как пил брагу в колхозе - один трехведерную флягу. При этом поворачивался к стене и ей все объяснял и показывал. Только два азербайджанских охранника были более-менее в форме.
Олег понюхал налитое в залапанный стакан пойло. Запах был вполне терпимый. Качественный импортный спирт сивухой не отдавал, в ноздри не шибал и глаза испарениями не резал. Подумав, Олег выпил, закусил огурцом и посмотрел на своих сотрапезников с сожалением.
– Правильно, Мастер, - одобрил его действия охранник Чингиз, малорослый, но крепкий парень с трехдневной сизой щетиной.
– А то ты совсем никогда не выпиваешь. Мы думали, ты лечился от запоя. Лечился, да?
– Нет, просто не хочу. Когда выпьешь, это пропащее время. А мне сейчас почему-то жалко время транжирить.
– Когда выпьешь, весело делается, - не согласился с ним Чингиз.
– Это радость, а не вот это, которое ты сказал.
– Вон, посмотри на них, - кивнул Олег на собутыльников.
– Много у них радости? Больше на животных похожи, чем на людей.
– Человек самое большое животное, - с твердой убежденностью заявил Чингиз.
– Человеку чего надо? Пожрать, попить, поспать и бабу. Любой шакал, любой собак только это и хочет. Я правильно говорю, Миша?
– Правильно, - закивал его напарник, которого на самом деле звали не то Махмуд, не то Мехди, - человеку ещё шмотки надо, машину, дом большой. А так - животное. Денег дай, и работать не будет. Тебе дать миллион долларов, ты такой же сразу станешь - пить, есть, валяться...