Водные маги жгут

Мамаева Надежда Николаевна

С этими слoвами она поспешила вслед за бабкой и матерью.

– Вообще-то это мой полтергейст, – напомнила я.

– Это пока вы, милая, не вышли замуж за нашего Дроккрина, он был ваш… А в Касселроке стал общим. Пока его не поймает и не поработит кто-то из нас. У вас, ведьмы, как я понимаю, с его усмирением были проблемы? – подал голос лощёный тип – любовник вдовы Мрoт. – Интересно будет понаблюдать за семейной охотой. Все же на моей памяти она первая…

Впрочем, вопреки своим словам любовник остался сидеть за столом.

– На

твоей памяти… – пренебрежительно буркнул мoлчавший до этого усач.
– Когда еще был жив мой кровный пoбратим, отец Дрока, он рассказывал, что охоты на полтергейста уже три сотни лет как не было. Все нормальные кромешники предпочитают облетать Касселрок по широкой дуге.

– И я, кажется,теперь их понимаю… – вырвалось у меня в ответ.

– Так зачем тогда привезла с собой семейного полтергейста? Дома бы оставила, от благословения подальше, – сказал, как сплюнул, усач, перейдя на ты. – Теперь они же не успокоятся, пока его не поймают. – Он кивком показал на опустевшие места.

– Все сразу? – уточнила я, прикидывая, чем это может обернуться. Еще недавно мечтала натравить на Эйту замок, а вот теперь на рыжую совершенно нечаянно и исключительно самостоятельно сами собой натравились его обитатели. В сложившейся ситуации я даже не знала, кому сочувствовать: белочке или тем, кто открыл на нее охоту.

– Ну… не все, - оглаживая свои усы, произнес здоровяк.
– Я не экзорцист, а всего лишь пожиратель душ. Шон тоже, думаю, постоит в стороне. – За этими словами последовал кивок в сторону лощеного любовника вдовы Стоун.

Про выгоревшего Олафира он ничего не сказал, но и так было понятно, что альбинус – не игрок в магической охоте.

Остался последний «кандидат в охотники на полтергейста» – Борнир. Но он продолжал молча сидеть за столом и не спешил присоединиться к дамам. Видимо, посчитал, что здесь присутствует та, кто нуждается в его пристальном надзоре гораздо больше, чем любой самый соблазнительный полтергейст.

– А ты что же, Борн?
– озвучил мои мысли усач и глумливо, явно на что-то намекая, добавил: – Неужто нет настроения? Так поешь тогда чеснока – сразу воспрянешь духом.

– Ты мне долго будешь вспоминать того упыря, который покусал меня? – хлопнул кулаком по скатерти Борнир.

По расплывшейся, как масляная клякса на воде, улыбке усача я поняла: вечность и ещё немножко.

– Все-таки когда-нибудь я оборву твои усы...
– зловеще пообещал Борнир.

– Ты за своей шевелюрой-то уследить не можешь, а заришься на мои усы, – оглаживая последние, протянул побратим почившего Стоуна.

Борнир поджал губы и процедил:

– Трол, знаешь, бывают редкие дни, когда мне кажется, чтo я хочу тебя убить. Но гораздо чаще я в этом желании абсолютно уверен. – С этими словами Борнир покинул столовую.

Нас осталось трое: Олафир, сверкавший своими красными глазами, я и побратим прежнего хозяина замка.

Меня так и подмывало спросить, не было ли троллей в родословной усача: так изощренно

издеваться над собеседником способен только языкатый потомок этой расы, - но я решила промолчать. А чтобы молчалось лучше и продуктивнее – заесть это дело чем-нибудь.

– Ну… приятногo не отравиться, – прозвучало традиционное пожелание хорошего аппетита, распространённое среди темных, когда я потянулась к блюду. Оное было с теми самыми пирожками, которые облюбовала Эйта.

Подспудно я, конечно, ожидала, что выпечка вполне может быть начинена белладонной или ягодами вороньего глаза, нo нет… Запястье под брачным браслетом не кольнуло. Впрочем,и мясной рулет оказался без ядов,и салатик,и даже вино. Как-то уж совсем подозрительно не по-темному.

Впрочем, ни Олафир, ни усач Тpолл держать пост тоже не собирались. Они причастились и к ароматному жаркому,и парной брюкве,и маринованным грибочкам. Ужин прошел вполне мирно и сытно. Аккомпанементом к нему, правда, звучали иногда грохот и ругань: Стоуны охотились за полтергейстом, но, судя по всему, пока пару раз поймали лишь друг друга.

Мои же достижения на должности жены в этот вечер были таковы, что я, во-первых, никого не угробила; во-вторых, не сошла с ума. Но немного все-таки сошла… Потому как запланировала первым делом допросить замок. А уж потом – и семерых подозреваемых.

Но для начала стоило привести себя в порядок. К тому времени, как я, попрощавшись с родственничками и взаимно пожелав кошмарных сновидений, покинула столовую, на небе вовсю царствовала глубокая, как сугробы в месяце-снежне, ночь.

Свет от выкатившейся пузатой луны был нарезан на ломтики оконной решеткой и создавал на полу причудливые узоры. Впрочем, его вполне хватало, чтобы не врезаться лбом в притаившуюся среди теней неожиданность.

Я шла отчасти крадучись, прислушиваясь к звукам охоты, что велась на верхних этажах замка. После столь долгого и насыщенного дня ужасно хотелось спать, но… если поддаться усталости и не озаботиться перед тем, как лечь в постель, вопросами безопасности, то можно и не проснуться.

Посему мой план был прост: любым способом узнать, как меня, хозяйку Касселрока, чуть не убил собственный замок! Но для начала – умыться. Как бы ни были хороши очищающие заклинания, нo я все еще чувствовала единство с каминной сажей.

А вот в моей, в смысле нашей с Дроком, спальне ждал сюрприз. На этот раз, не иначе как в качестве исключения, приятный. На кровати было разложено длинное, черное, истинно ведьминское платье в пол, остроконечная шляпа и туфли на такой шпильке, что, только глядя на нее, можно было себе уже что-нибудь сломать. Например, глаза, а уж если надеть… Воображение дорисовало, как я, все же рискнув водрузиться на этакую верхотуру, намертво застреваю каблуком при первом же шаге в каменной кладке пола и лечу носом вперед бороздить просторы Касселрока. Картина получилась столь яркой, что я даже замотала головой, прогоняя ее.