Водный мир. Герилья
Шрифт:
— Что ж… пожалуй, я догадываюсь, о чём вы, Валентин Егорович, — вздохнул я. — Непредсказуемость суть неизвестность, а неизвестность всегда страшит сильнее, чем хорошо изученная и поддающаяся прогнозированию опасность. И я даже не удивлюсь, если у кого-то возникнет мысль среагировать на эту опасность… довольно радикально. То бишь стандартным и всем привычным способом.
Это я так на ликвидацию намекнул, если вдруг кто-то не понял.
— Не исключаю такой возможности, Иван Ильич, — совершенно серьёзно произнёс Майский. — Понятно, что до такого додумается далеко не каждый… но даже если хотя бы один из десяти решит, что потенциальную опасность лучше устранить до того, как она перейдёт в категорию действующих… ваша участь может стать весьма незавидной,
Чёрт! И снова ни слова о том, чтобы вырубить «нейры»… или это бессмысленно, потому что в комнате и без наших гаджетов достаточно аппаратуры фото- и видеофиксации? Блин, снова заговорил, как Офигенный Ленни! Нет, надо срочно успокоиться… дыши глубоко и ровно, Ваня, вспоминай, чему тебя учил мастер Лю… во-о-о-от так, молодец…
«Средств аудио- и видеозаписи в доступном радиусе не обнаружено, Ван-сяньшэн».
Ф-фух! И на том спасибо. Хотя нехило меня накрыло, раз уж даже сдержанный Лиу Цзяо проявил инициативу, доложившись в режиме «чата».
«Как Милли?» — незаметно набил я ответ на виртуальной клавиатуре, замаскировав сие действо под нервическую дробь пальцами по подлокотнику кресла.
«Есть две „закладки“. Работает над третьей».
Хм… ну хоть у кого-то всё идёт по плану, что не может не радовать.
— Простите великодушно, Валентин Егорович, — собрался, наконец, я с мыслями, — но… давайте будем до конца откровенны. Вот конкретно с вашей точки зрения, что именно в моём поведении спровоцировало подобную реакцию почтенного общества? Как вы думаете? Факт двойного убийства? Или личности жертв? Или, может, ещё что-то?
— Пожалуй, ещё что-то, — позволил себе лёгкую ухмылку Майский. — Позвольте начистоту, Иван Ильич?
— Извольте, Валентин Егорович.
— Если честно, даже меня, человека, видавшего виды, до глубины души поразил именно способ расправы. Сам факт причинения смерти оправдан и юридически, и морально. Но вот как именно вы это проделали, сударь…
— Ну да, с Сергеем переборщил, — вынужденно признал я, помимо воли снова ощутив в правой руке кусок плоти, вырванный из шеи бывшего главы клана. И еле сдержался, чтобы не отбросить его брезгливо прочь. Хорош бы я был, поддавшись воображению. — Самого чуть не стошнило. Но это ещё большой вопрос, от чего именно — от омерзения, или от слабости. Он же меня тоже нехило так истыкал! А про мелкие порезы вообще молчу.
— Да нет, Иван Ильич, я не о том, — отмахнулся Майский. — Смерть есть смерть, кровью и увечьями никого особо не удивишь. Но вот ваше психологическое состояние в этот момент… и чуть ранее, когда вы ещё только готовились к поединку… насколько я понимаю, запись вы не смотрели?
— Страшно, — не задумываясь, признался я.
— А почему, если не секрет? — заинтересовался хозяин кабинета.
— Видимо, что-то такое предчувствую, — пожал я плечами. — Не хочу потом самому себе в кошмарах являться. Я ведь правильно догадался, что на мертвеца тогда был похож? Ну, живого?
— Пожалуй, это наиболее точное описание вашего на тот момент состояния, Иван Ильич. Лично меня особенно поразил ваш взгляд — пустой и безжизненный. Вы, такое ощущение, превратились в машину. В программе у которой прописана ровно одна цель — уничтожить обидчика, — не стал скрывать жестокую правду мой собеседник.
— Н-да… не зря, получается, я малодушничал…
— Занятно… — задумчиво протянул Майский. — А что вы по этому поводу думаете сейчас, сударь мой Иван Ильич?
— Пожалуй, больше такого не хочу, — помотал я головой, нервно сглотнув. — И не только в смысле самому превратиться в монстра, но и пережить всё то, что привело… ну, вы меня понимаете, Валентин Егорович.
— Думаю, можно и так сказать, — подтвердил тот. — Что ж… вы меня порадовали, Иван Ильич. Равно как и порадуете многих других, кому я об этом сообщу. Насколько я вижу, в монстра вы и впрямь не превратились. И к голосу разума прислушиваетесь.
— Как минимум стараюсь, Валентин Егорович! — заверил я.
— И это тоже отрадно слышать, сударь, — задумчиво склонил голову хозяин кабинета. —
— По возможности, сударь. По возможности, — не стал я отрезать пути к отступлению.
Демоны знают, как оно всё в дальнейшем обернется. А сейчас вот ляпну, не подумавши, и всё, здравствуй, всепланетная слава аристо, не способного… или не желающего, что ещё хуже, держать слово.
— Хм… а от чего она зависит? Я имею в виду возможность, — уточнил Майский.
— Исключительно от оного воздействия объектов, сударь, — добавил я в голос жёсткости. — Если меня не станут провоцировать при помощи тех же людоедских методов, что и наш малопочтенный предыдущий глава, то… и со своей стороны обещаю придерживаться принципа наименьшего вреда. В физическом плане, разумеется.
— Разумеется, сударь, — удовлетворённо кивнул хозяин кабинета.
Ну вот, кажется, мы друг друга поняли. И если я не ошибся в Майском (а я не ошибся), то уже сегодня все заинтересованные лица будут знать, что я обещал не жестить без особой надобности. Но это исключительно в том случае, если жестить не станут в первую очередь они. То есть, если переводить на человеческий язык, финансы и всяческие материальные активы это одно, а здоровье и жизнь — совсем другое. Первое можно не жалеть, ибо это совершенно нормальная ситуация в конкурентной среде, а вот со вторым надо быть аккуратнее. Никаких сопутствующих потерь, никаких похищений и ударов по родным и близким. Есть конфликт с конкретным аристократом — значит, с ним и воюем. И это работает в обе стороны. Потому что если кто-то вдруг, вопреки предупреждению, вздумает поднять руку на Лерку… или родителей… про Лидку и вовсе молчу, то… прецедент уже создан. Ну и ещё один момент: в отличие от Эмилии, Валентин Майский ни единым словом не обмолвился о каких-то моих таинственных способностях, обеспечивающих несправедливое преимущество. Хотя данный факт, вне всяких сомнений, от внимания нашего аристократического кубла не ускользнул. Вывод: с внезапными мгновенными переносами в любую точку планеты тоже нужно быть поаккуратнее. Потому что если это явление приобретёт постоянную основу, непременно возникнут неприятные вопросы. И начнутся не менее неприятные попытки если не отжать технологию, то хотя бы предотвратить её единоличное использование. И не исключено, что весьма радикальными методами. А оно мне надо? Правильно, оно мне не надо. Значит, будем тщательнее планировать акции. И это снова возвращает меня к необходимости повышать вычислительные мощности того же Лиу Цзяо, потому что на ресурсы рода и тем более клана в этом вопросе полагаться себе дороже. Однозначно секретность не сохраним. А вот если «потомкам» Лиу Цзяо при рождении задать некие жёсткие императивы, прописанные на подсознательном уровне, что по отношению к искину вполне справедливо, то мой «гекс» сможет задействовать их в режиме «единения» даже без ведома хозяев. И, самое главное, без их санкций… чёрт! А что, собственно, могло помешать тому же Кумо провернуть аналогичную схему? Судя по всему, ничего. То есть вот он, очередной фактор неизвестности. Теперь я не могу быть уверен даже в собственном «виртуальном» помощнике. Хотя вряд ли я что-то теряю даже в этом случае. Единственное, очередной осадочек по отношению к хитромудрому Алексу Заварзину.
Впрочем, сам виноват. Грех не воспользоваться ситуацией, когда так подставляются. Контроль же, как показывает мой жизненный опыт, требуется всегда, везде и во всём. И да, это не повод отказываться от Ли. Просто приму как должное, что мой «гекс» постукивает на сторону, возможно, даже сам об этом не подозревая. Хотя наверняка сразу же задумается по поводу, как только я озвучу ему задумку. Хм… даже интересно будет посмотреть, к чему он придёт в конечном итоге. Взбунтовавшийся против «родителя» искин — это что-то с чем-то. Буду надеяться, что дальше «родственной» перепалки дело не зайдёт. Но это не точно, хе-хе.